История двадцать первая. Про упыря.

Я торжественно водрузил дедов сидор на кухонный стол.
-Принимайте подарочки!
Девчонки с писком и визгом кинулись рыться в мешке. На столе появлялись всё новые мешочки и баночки. Братец, который теперь почти всё время обретался у нас, принюхался и кинулся помогать. Я выудил из рюкзака две бутылочки и отдал Маше.
-Мань, это тебе прислали. Говорят- пей.
-Кто прислал?- удивилась она.
-Ну, те бабушки… матери три, а тебе две. Там всё подписано, как , чего…
Маша внимательно посмотрела на бумажки, прикрепленные к бутылкам. Покачала головой.
-Ладно, я попью… а тебе что?
-И мне бутылочку,- я усмехнулся,- настойки калганной. На Новый Год, чтоб отметить. Выпьем с Петровичем.
-Алкашня,- засмеялась Маша.
-Мне дед ещё ёлку подарил…- осторожно сказал я,- только я это…ну, тоже её подарил. У нас же есть уже!
-Кому?- удивилась Маша. Я рассказал ей про женщину с мальчиком. Маша вздохнула, но потом тряхнула головой.
-Ну, и ладно! Правда, им нужнее!
-Мань, я к матери метнусь, они сказали сегодня всё отвезти, как раз успею. Посещение до семи.
-Давай, может я с тобой?
-Да не стоит, Марусь, там больница противная, не надо тебе туда! А Петрович скоро придёт?
-А батя сегодня в смену,- доложил брат,- он вроде хотел отпроситься, маму навестить…а мне можно тут ночевать?
-Ночуй, пол не пролежишь,- успокоил его я.
Я набрал материн номер:
-Мам, я сейчас приду, спускайся.
-Съездил?- с надеждой спросила она.
-Ага. Я сейчас тебе всё расскажу.
Я вошёл в больничный холл. Народ осторожненько на меня косился. Мать вышла, кутаясь в тёплый халат. Лицо у неё было опухшее от слёз. Я обнял её и увёл на диванчик за ёлкой.
-Мам, что случилось?
-Они говорят, всё…- мать всхлипнула,- говорят завтра всё… не на что надеяться…
-Не реви, мам,- я поставил рюкзак на диванчик, рядом с собой. – Бабки шишигинские сказали, что у тебя всё в порядке и у дочки тоже. Велели тебе снадобья их пить. Вот, я привёз, и никакие бумаги не подписывать. Прямо так и сказали, никакие бумаги! А в субботу сами приедут к тебе!
Мать вцепилась в мою руку.
-Правда? Или ты как всегда…
-Мам, стал бы я тебе в таком вопросе врать? Я что, изверг? Вот, - я полез в рюкзак,- держи, тут они всё написали, как пить. Ты ничего не подписывала, а?
-Нет,- мать прижимала к груди бутылки, а по её лицу текли слёзы,- мне врач говорит, подписывайте разрешение на вмешательство, а я говорю- давайте ещё раз проверим…и не подписала ничего.
-Молодец, мам,- я облегчённо вздохнул,- и не плачь, пусть проверяют и перепроверяют! А там бабки приедут и разберутся!
-Там женщина, то ли заведующая, то ли кто,- мать зябко поёжилась,- она прямо кричала на меня, говорит- вы что думаете, с вашим давлением, куда вам рожать! Потом говорит- прервать надо, и думать нечего. И мне приказным тоном- подписывайте, завтра всё сделаем.
-А ты?
- А я говорю- нет, не буду. Я так её хочу, доченьку мою…- и мать снова разрыдалась
-Мам, да всё правильно ты сделала, даже не думай,- я гладил её по голове, по вздрагивающим плечам,- не слушай ты эту дуру! Ты же сама знаешь, что всё у тебя в порядке. А если будут наезжать, звони, я приеду и тебя заберу отсюда нафиг! Зачем тебе нервы трепать… а на них Петровича напустим, пусть попугает своими связями!
-Он может,- мать улыбнулась сквозь слёзы. Я вытащил из кармана носовой платок и вытер ей нос. Она засмеялась.
-Ну, вот, теперь твоя очередь мне нос вытирать…
-Мам, а ты знаешь, что у тебя молодой красивый любовник?- спросил я.
-Чего?- мать даже рот открыла,- какой любовник?
-Эх, ты!- я укоризненно покачал головой,- вот какая ты оказывается коварная женщина!
-Чего это ты тут сочиняешь?- засмеялась мать,- любовника какого-то придумал!
-А вот люди всё видят, их не обманешь!- веселился я,- а ты и не знаешь! А вот я вчера…
И я рассказал ей про вчерашнюю цыганку. Мать засмеялась, и мне сразу стало легче.
С другой стороны ёлки наметилось какое-то движение. Народ попритих. Я выглянул и увидел Петровича, он крутил головой, наверно мать высматривал. Народ наблюдал, наверно ждали, когда он меня обнаружит и начнёт мне морду бить. Я помахал Петровичу рукой, мол, давай сюда.
Он радостно заулыбался и сел с другой стороны от матери. Мы пожали друг другу руки. Народ был разочарован, все ждали любимого развлечения- драки. А тут…
Я рассказал про свою поездку, мать про врачей. Она снова погрустнела, и вытерла слёзы моим платком.
-Валюш,- сказал Петрович,- давай-ка домой. Тут тебе только нервы мотают, а я договорюсь в нашей больнице, там тебя и обследуют, и всё расскажут как надо. Да и Санька не присмотренный.
-Чего это не присмотренный?- возмутился я,- мы за ним всем кагалом присматриваем! Очень даже присмотренный, и накормленный! Я из него ещё человека воспитаю, с большой буквы «Че»!
-Педагог хренов, дорвался,- заржал Петрович,- мать ,гляди, нашёл своё призвание. А ты переживала, что сын твой всю жизнь потолки белить будет!
-Петрович, радость моя,- фыркнул я.- потолки- это святое! А педагогика- призвание!
-Тогда иди в строительное училище,- посоветовал Петрович,- учи других оболтусов потолки белить, и стены красить. Совместишь, так сказать, приятное с полезным.
Мы ещё похихикали на эту тему. Мать снова развеселилась, и смотреть на неё было намного приятнее, чем в начале.
В холле застучали каблуки. Кто- то шёл в нашу сторону. Женщина, немолодая, в белоснежном наглаженном халате.
-Здравствуйте,- глядя на нас, как на мусор,- вы кто?
-Муж,- отрекомендовался Петрович.
-Сын,- ответил я в том же стиле,- старший.
Дама смерила нас взглядом, а я- её. Нехорошая была дама, не понравилась она мне.
-Вашей жене необходимо прервать беременность,- заявила она Петровичу не терпящим возражений тоном. – Вы должны её убедить.
-Почему это?- Петрович прищурился.
-Возраст, здоровье. Скорее всего, ребёнок или погиб, или с патологией, несовместимой с жизнью. Поверьте моему опыту. Чем скорее решить эту проблему, тем лучше.
-Думаю, не стоит торопиться,- Петрович сдаваться не собирался. Ну, правильно, он по натуре боец, если уж меня вытерпел и на матери женился…
-Зря вы так думаете,- дама тоже сдаваться не собиралась. – Вы рискуете своей женой. А ребёнок родится нежизнеспособным.
Я внимательно присмотрелся к даме. Вот не нравится она мне, хоть ты тресни! Холодная какая-то, и голодная что ли? В смысле голодная? Блина…я понял! Она тут питается, как упырь, с таких как моя мама ! Нунах, тётенька!
-Мам,- сказал я задушевным голосом, - поехали лучше домой, а? Чего ты тут забыла?
Дама точно поперхнулась, перестала уговаривать Петровича и воззрилась на меня. А я -на неё.
-Правильно,- согласился Петрович,- иди-ка Валюш, вещи собирай и поедем. А завтра в наш госпиталь.
-Вы что, не понимаете,- дама почти кричала,- ваша жена умрёт в родах, или раньше!
-А мы и посмотрим завтра,- ухмыльнулся Петрович,- у нас специалисты хорошие, и аппаратура поновее будет. Я сегодня договорился, так и так бы завтра жену от вас забрал.
Дама вдруг повела рукой, точно пытаясь накинуть на нас сетку, но я тихонько подцепил её край пальцем и дёрнул. Она пошатнулась, потом провела ладонью по лицу и проговорила с плохо скрываемой досадой:
-Как знаете, потом сюда не приезжайте с выкидышем!
-Мам, тебе помочь?- спросил я.
-Да я сама как-нибудь…-мать повернулась к лестнице.
-Ты такси вызови.- приказным тоном обратился ко мне Петрович,- а я помогу вещи собрать и вынести.
-Яволь, майн фюрер!- козырнул я. Теперь за мать я был спокоен. В такси мать спросила меня:
-А почему ты на Ирину Геннадьевну так смотрел?
-Упыриха она натуральная,- проворчал я,- выбирает жертву послабее, и питается. На тебя нацелилась. А мы раз- и увезли тебя у неё из под носа. Так что…обломилась тётенька.
-Вот не дай бог у нас ничего не найдут. Я на них такую проверку напущу, небо с овчинку покажется,- заявил Петрович.
-Петрович, ты не кипишись,- хмыкнул я.- там бабки шишигинские приедут, такого шороху наведут, упыри не только сосать людей перестанут,своё отдавать начнут, только бы не трогали!
По взаимному согласию Саньку решили оставить ночевать у нас. Петрович с матерью поехали к себе домой, предварительно подкинув до дому и меня.