безымянная история 5-6

-Попробуй повернуться немного,- говорит медсестра,- а то у тебя уже сплошной синяк. Надо хоть йодную сеточку нарисовать.
Я пытаюсь повернуться. Получается плохо. Медсестра вздыхает, и колет меня в синяк.
-А кто вчера выл?- интересуюсь я.
-Да женщину с улицы привезли, диабетическая кома,- отвечает она,- мозг отключился…
-Она умерла?- сегодня воя не слышно.
-Нееет,- медсестра довольно улыбается,- мы её откапали! У нас так просто не умрёшь, в себя пришла.
Вот ведь, я эту женщину даже не видел, только слышал. А мне сразу лучше стало.
-Отдыхай,- говорит мне медсестра,- скоро капельницу поставлю. Как голова твоя сегодня?
-Да вроде получше,- и правда, болит, но терпимо.
Я лежу, считаю трещины на потолке. Соседка молчит за занавеской, обиделась что ли? А может спит. Я прикидываю, как бы рассказать ей про парня с картой. Наконец, решаю, что как есть, так и скажу, когда она со мной заговорит. Я, наверное, задремал, потому, что мне опять снится сон.
Я сижу дома, на кухне и пью чай. Мать печёт блины, а я жду - она снимает блин со сковородки, плюхает передо мной на тарелку и мажет маслом. Я сворачиваю блин поудобнее. Шиплю, оттого что он горячий и откусываю. Вкусно-то как!
Входит отец, он чем-то расстроен.
-Вот ведь,- говорит он,- баба Саша умерла! Надо на похороны ехать.
Мать плюхает мне новый блин. Я даже не знаю, кто эта баба Саша, так что ем со спокойной душой.
-Когда?- мать переворачивает блин. Я жду.
-Завтра похороны,- сообщает отец,- сказали, ждут нас с тобой.
Я прикидываю - это дня три в школу не ходить, что не может не радовать. Цапаю блин, везёт же мне сегодня!
-А…- мать растерянно смотрит на меня. Я оглядываюсь. Эй, вы чего, родители? Я с вами! Может я всю жизнь о похоронах мечтал!
-Нет,- говорит отец,- нечего тебе там делать. Ты остаёшься. Три дня вполне один проживёшь, денег мы тебе оставим, если что, вон, к Серёге иди. Он, конечно, ненамного тебя лучше, но хоть как, да присмотрит.
Ну, в общем, нет в жизни счастья…
-Просыпайся,- открываю глаза, снова больница. Медсестра с капельницей, опять. Рука у меня, как у заправского наркомана - от запястья до локтя - сплошной красивый синяк.
Медсестра ставит капельницу, привязывает мне руку и уходит. Я лежу, прикрыв глаза, и соображаю. Значит брат у меня - Серёга. Родители уехали хоронить какую-то неведомую бабу Сашу. Но я третий день только в больнице лежу, и сколько - то ещё по катакомбам лазил. Не сходится, почему они меня не ищут? Ведь приехали домой, ребёнка нет, позвонили брату, его тоже нет. Никого нет, надо же что-то делать! Звонить в полицию, в больницу, в морг, в конце-то концов!
Слышу, как кто-то подходит к кровати, приоткрываю глаза – незнакомый мужик, в зелёной пижаме, вытаскивает шланг капельницы из флакона, и опять его туда втыкает. По прозрачному шлангу ползёт пузырёк воздуха… Эй, что это?!
Мужик оборачивется, я пытаюсь выдернуть иголку, закричать, он зажимает мне рот, а свободной рукой прижимает мою руку к кровати, я отчаянно вырываюсь, пытаюсь выдрать руку из бинтов. Воздуха не хватает, у меня темнеет в глазах, я кусаю мужика за руку. Кажется, иголка вылетела из вены, руку точно сжимает, мужик рычит: «Сдохни уже, тварь!», и душит меня. Я борюсь, царапаю его руки, пытаюсь оторвать их от своего горла, но они точно железные. Перед глазами уже плывут радужные круги, кто - то кричит, зовёт на помощь…я вдруг вижу за плечом мужика светловолосую девушку. Она поднимает штатив капельницы…
Всё, я проваливаюсь в темноту.
-Дыши, дыши,- командует кто-то. Я хватаю ртом воздух, я могу дышать…
-Давай, открывай глаза!- а можно я так полежу, не открываются они…
Нет, меня хлопают по щекам, давят на грудь, во рту какая-то трубка. Я приоткрываю глаза, вижу колышущиеся силуэты. Моргаю, текут слёзы, вид становится чётче. Как шея-то болит…мать моя!
-Живой,- радостно говорит кто-то, – соседку свою благодари, как она только штатив подняла.
Я понимаю, что Аня меня спасла - стукнула железной палкой капельницы того мужика по голове. Пытаюсь спросить, что с ней, но только хриплю, ничего не получается.
-Нужно в полицию сообщить,- говорит врач, это мой врач, я его запомнил, – пусть охрану ставят, что ли!
Меня поят чем-то тёплым, я даже вкуса не чувствую, опять уколы, на руке компресс. Руку разнесло, она тоже болит, но я жив. И умирать не собираюсь, теперь я просто обязан вспомнить, что случилось. Потому, что умирать не пойми за что - обидно.
Врач смотрит на мою ногу, машет руками. Что-то ему не нравится, меня на каталке везут, делают снимки. Я периодически куда-то проваливаюсь, без снов, без видений.
–Придётся ногу переделывать…-зачем? Мою ногу, что ли? Нет, оставьте, как есть!
-Смещение…- чего? Вот гад! Ещё и ногу мне сместил. Найду - гипсом пришибу. Опять меня куда-то тащат…укол - темнота.
Я лежу на холодном полу у кирпичной стенки. Темно, хоть глаз выколи.
-Что делать будем?- спрашивает брат,- без света хрен выйдем. Зачем ты-то осталась, принципиальная, что ли очень?
-Затем,- угрюмо отвечает девушка,- не хотелось следующей быть. Ты на руку его посмотрел?
-На чью?- не понимает брат.
-У пацана, пальцы,- поясняет девушка,- распухшие. А были нормальные, этот гад ему по руке саданул, чтоб он сорвался. Затем и пошёл последним.
-Ё…- ругается брат,- значит, правду говорили. Я ж с ним уже ходил, и всё нормально было!
-Мне подозрительно показалось, когда он прямо озверел, что девка не пришла,- говорит девушка,- его аж затрясло. А потом братишку твоего увидел, и сразу успокоился.
-Надо двигаться,- брат наклоняется ко мне,- ты как? Держаться за меня сможешь?
-Ага,- я обхватываю его за шею, он поднимает меня, взваливает себе на спину.
-Подожди,- девушка вытаскивает что-то, и на стене появляется дрожащее пятнышко голубоватого света. У неё в руке маленький фонарик.
- Молодца!- восхищается брат,- уже легче!
-Веди, Сусанин,- смёётся девушка. Я хочу сказать, что Сусанин плохо кончил, но молчу. И так погано.
-Ну- ка, давай, просыпайся,- опять меня трясут. Приоткрываю глаза, что ж вы все такие злые-то? Оооох, как же всё болит, что только может болеть!
-Не спи, нельзя спать!- медсестра опять хлопает меня по щекам. Да не сплю я, не сплю, зачем человека мучить. Она отходит куда-то, и я начинаю засыпать.
-Не спи,- опять!- Посмотри на меня.
Смотрю, вспоминаю имя- Людмила Анатольевна.
-Вот и молодец,- она проверяет капельницу,- ногу тебе заново сложили. Спицу поставили, теперь должно нормально всё быть. Даже хромать не будешь. Только не засыпай, ладно? Нельзя пока. Кто ж тебя так…
Да вот каб я знал! Его даже рассмотреть не успел, здоровый мужик, в хирургической пижаме и в маске. А может и не здоровый, а мне с перепугу показалось.
Я хочу спросить про соседку Аню, но медсестра сама говорит про неё:
-А девчушка-то боевая оказалась! Сообразила, надо же, и как только смогла, встала, штатив приволокла и этого гада стукнула! Ты теперь ей жизнью обязан.
Я киваю, говорить пока не получается, Людмила Анатольевна это понимает.
-Не разговаривай пока, полежи спокойно. А девочку в палату перевели, зав. отделением говорит - если она со штативом бегает и мужиков колотит, нечего в ПИТе койку занимать.
Она снова уходит, а я изо всех сил стараюсь не спать. Слышу разговоры, настораживаю уши - кажется, про меня.
-Так не помнит же ничего!
-Ну и что, наверно боятся, что вспомнит…
-Сволочи, парнишка же совсем беспомощный, ни встать, ни убежать…
-Теперь всем по башке надают, и охране, и нам, посторонние в ПИТе! Как только прошёл!
-Давно пора эту охрану прижать, им только бабок гонять. А как до дела дошло, так только глазами хлопали. Мужик и удрал, никто его и не разглядел толком.
-А девчонка? Которая его треснула, тоже не видела?
-Нет, только со спины. И он ещё в маске был и в робе. Вот и прохлопали.
Я стараюсь не заснуть. Но глаза сами собой закрываются. Брат говорит мне: «Просыпайся, утро уже. Или передумал?» И я просыпаюсь…
Вопреки ожиданиям, я опять в больнице. Опять я лежу на той же койке, я с ней практически сроднился. Приходит врач.
-Скажите, моего брата нашли?- спрашиваю я в первую очередь. Он делает вид, что не слышит, отворачивается. Типа ногу мою смотрит. Я повторяю, погромче, хоть и больно:
-Моего брата нашли?
-А?- точно только что услышал,- не знаю, не сообщали. Как ты себя чувствуешь? Горло болит?
-Болит,- не отрицаю я,- и голова и вообще всё. А вообще, кроме меня нашли кого-нибудь? Брат с девушкой были, я не помню, как её зовут, но могу описать!
-Не знаю ничего,- он качает головой,- я всё передам в полицию, если что, они придут. Когда тебе получше будет, сюда ведь нельзя приходить. В палату тебя переведём сначала. Ты успокойся, лучше попытайся свою фамилию вспомнить, а то ты у нас пока как Артём Бесфамильный числишься.
Мне кажется, что он мне врёт, но зачем, я не понимаю. Наверное, надо ему сказать об этом, спросить, зачем он так делает, но я, как всегда, торможу, и он уходит.
Неужели нашли брата и девушку, или что? Почему мне- то не сказали? Или нашли слишком поздно? У меня внутри всё похолодело, я вспомнил, как тот спасатель сказал, что я был почти труп, полчаса - час, он так говорил. А если брат и девушка… нет, нельзя об этом думать, они вышли, или их нашли, а они тоже ничего не помнят, господи, пусть будет так! Но где-то внутри меня растёт уверенность в то, что случилось самое худшее.
Медсестра приходит делать очередной укол, а я реву.
-Что с тобой?- кажется, я её напугал. Я никак не могу успокоиться, слёзы текут ручьём, горло сдавило, и я слова сказать не могу.
-Артём, ты что,- она ставит лоток со шприцами на табурет у кровати,- что случилось? Ты что-то вспомнил?
-Скажите,- наконец выдавливаю я,- где мой брат? Их ведь нашли, они умерли да?
Она сразу как-то теряется, трёт переносицу.
-А ты что-то помнишь?- спрашивает она,- почему ты так решил?
-Потому, что мне ничего не говорят,- голос у меня срывается, я всхлипываю,- и врач врёт, тоже, скажите, их ведь нашли?
Я, как дурак, вцепляюсь в её пижаму, докуда могу дотянуться, и повторяю: «Скажите, пожалуйста, скажите!»
Она вздыхает, как перед прыжком с парашютом и неестественным голосом говорит:
-Нет, не нашли. Ищут.
Я выпускаю её подол. Я всё понимаю, её голос и интонация, всё я правильно понял. Надеяться не на что.
Она делает мне укол, что-то говорит, но я уже ничего не слышу, меня точно придавило к кровати. Хочется только, чтоб она ушла и оставила меня одного, я отворачиваюсь к стене, насколько получается.
-Не отчаивайся, слышишь! – говорит она,- их и правда не нашли, но надо до последнего надеяться. У тебя травмы, переохлаждение, обезвоживание, а они-то здоровые! Могут дольше продержаться.
-Вы думаете? – я рад ухватиться за любой, даже самый невероятный шанс.
-Да,- теперь она говорит уверенно, или это я слышу то, что хочу услышать,- конечно.
Она уходит, а я прикидываю так и эдак, выискиваю поводы для надежды.
Брат говорит:
-Что-то устал я , передохнуть надо.
Осторожно опускает меня на пол. Я мычу от боли, блин, как плохо… голова кружится, меня тошнит. Брат садится рядом, девушка тоже.
-Ты как?- спрашивает он, то ли меня, то ли её.
-Живая пока,- я не вижу её лица, но чувствую, что она улыбается.
-А я дохлый,- парирую я.
-Ещё шутить силы есть,- удивляется брат,- значит не сдох.
-А чего ему,- снова смеётся девушка,- он верхом ехал.
Я понимаю, что она пытается поднять нам настроение. Только что-то плохо выходит.
Мы сидим в полной темноте, ничего не видно и не слышно, брат выключил фонарик - экономим батарейки. Брат говорит вполголоса:
-Меня терзают смутные сомненья…
-Ты о чём?- не понимает девушка.
-По моим расчётам, мы давно должны были к лестнице выйти,- говорит брат,- а тут всё коридоры.
-Авдеенко, гад,- злится девушка,- что он придумал!
-Я ведь слышал,- брат расстроен, по голосу заметно,- но не верил, сам пошёл и вас втянул. Ведь говорили мне, дураку, что с ним ходить опасно. Так я ж третий раз с ним иду, и хоть бы что до этого!
-Я тоже слышала,- вздыхает девушка,- про бомжей, да? Что он их в катакомбы увёл, а потом один вышел. Но ведь по нему не скажешь, и опять же, ребята его защищали, кто с ним спускался.
-И убеждать он умеет. Ладно,- брат встаёт,- вот что. Вы тут побудьте, а я вперёд пройду немного, посмотрю. Наверно лестница где-то близко. Катюх, дай фонарик, я метки ставить буду.
-Есть чем ставить-то?- спрашивает девушка.
-Спрашиваешь,- ухмыляется брат,- всегда с собой!
Он уходит, дрожащее пятнышко света исчезает в темноте. Девушка ложится рядом со мной.
-Плохо, да?
-Хреново,- признаюсь я.
-А ты молодец,- хвалит она,- достойно держишься, не ноешь.
-А толку-то от нытья,- я, и правда, не люблю жаловаться,- легче, что ли, станет?
Она трогает мой лоб. Спрашивает, немного погодя:
-Холодно тебе?
-Да, не жарко,- меня знобит, пытаюсь согреться, сунув руки под мышки, но не выходит.
Девушка обнимает меня, прижимается плотнее.
-Температура у тебя поднялась, потерпи.
Её волосы щекочут мне щёку, она дышит мне в шею. Я тоже обнимаю её, слышу, как бьётся у неё сердце.
Вдалеке свет, голоса. Девушка встаёт, говорит:
-Погоди, там люди! Я сейчас, ты только никуда ,ладно?
-Хорошо,- я приподнимаюсь на локте, она бежит к свету, кричит:
-Эй, погодите, эй! Эй…- крик вдруг обрывается, свет пропадает. Я один в полной темноте…
Открываю глаза, больница. Значит старший - Авдеенко, а девушка – Катя. Ещё два имени отмотались от моего клубочка. Только бы не забыть, не потерять их! И хоть бы пришёл полицейский, хотя, врач же сказал, что сюда не пустят. Значит надо в палату. Скорее надо в палату, чтоб пришёл этот мужик! Я ему расскажу всё. Даже про девушку расскажу, только бы их нашли! Только бы живых!
Меня аж заколотило. У двери снова кто-то переругивается, может это кто-то ко мне пришёл? Может мои родители нашлись, а их не пускают? Боятся, влетело же всем, за того мужика. Я осторожно пытаюсь сесть на кровати, чтоб хоть одним глазом посмотреть, кто там. Не получается, поднимаю голову, вижу только стену, дверной проём и умывальник. В проёме видна ещё одна дверь, закрытая.
Входит медсестра, захлопывает дверь. Разговаривает с кем-то, мне из-за стены не видно.
- Кто там пришёл,- кричу я,- это ко мне, да?
Медсестра входит ко мне.
-Нет, с чего ты взял?- она смотрит на меня, вздыхает,- вот бедняга, всё ждёшь…это той девочки мать, которая тут лежала. Не понимаю только, что ей нужно было.
Я падаю на подушку. Опять слёзы потекли, обидно. И вообще, чего это я всё реву в последнее время, а?
Заходит врач, смотрит на меня, что- то говорит медсестре. Она кивает и уходит.
Я рассказываю ему, что вспомнил. Он достаёт из кармана бумажку и ручку, записывает имена.
-Уже что-то,- он явно доволен,- значит брат у тебя Сергей, девушка Катя, а вёл группу Авдеенко.
-Да, и он меня с лестницы сбросил,- добавляю я.
-Хорошо, я сейчас сообщу в полицию, а тебе я успокоительное назначил, чтоб не плакал так. Сейчас Галина Николаевна сделает. А ты не реви, тебе скорее выздороветь нужно и вспомнить, что забыл.
Я киваю, согласен, мол. Сам всё понимаю, не хочется мне ни в какой приют. Врач уходит, медсестра делает мне укол, очередной и внеплановый.
Я лежу и стараюсь мыслить позитивно. Но мысли разбегаются, и ничего в голову не приходит. Вот ведь засада, а?