безымянная история 13-14

Женщина говорит мне:
-Не могу больше тебя тащить. Ты подожди, я сейчас, разведаю, кажется, свежим воздухом тянет откуда то.
Она плюхается на пол, и я вместе с ней.
-Сейчас, отдышусь только,- она тяжело дышит. Кошки рядом нет, куда-то исчезла.
Вдруг слышится топоток маленьких лапок, крысы! Много крыс, они выбегают отовсюду, женщина кричит, крысы лезут прямо на нас, всё…я тоже кричу…
-Эй, просыпайся, давай, не спи!- щёку точно обожгло. Открываю глаза, свет, Антон примеривается отвесить мне ещё одну пощёчину.
-Блин, поспали, орёт как потерпевший!- он отпускает меня, и я падаю на кровать. Мне хреново, всё болит, сердце колотится, как сумасшедшее, я хватаю ртом воздух, и никак не могу отдышаться.
-Урод,- бросает Антон,- тебе голову надо лечить! Психушка по тебе плачет.
-Перестань,- одёргивает его Андрей Петрович. Он подходит ко мне и смотрит в лицо, а я даже слова сказать не могу, горло сдавило.
-Видишь же, пацану совсем худо, сходи за сестрой.
-Ща,- Антон натягивает штаны,- пусть ему снотворного вколют, чтоб спал уже. Задолбал орать по ночам.
-Ты чего плачешь-то?- спрашивает меня Андрей Петрович. А я реву от счастья - что этот кошмар был сном, мерзким и очень похожим на реальность, но сном.
-Ну, чего?- недовольно говорит медсестра,- что случилось?
-Так я говорю,- Антон входит следом,- орёт, перебудил всех, еле растолкали! Может ему чего вколоть? Чтоб спал по ночам нормально!
-Что с тобой?- она внимательно смотрит на меня, потом уходит, приносит градусник.
Я пытаюсь рассказать о кошмарном сне, но язык плохо слушается, в горле пересохло. Медсестра пытается меня напоить ,но меня трясёт и зубы стучат о край стакана.
-Да что ж такое-то,- ворчит Валера,- и так всё болит, ещё и спать не дают.
Медсестра смотрит на градусник, меняется в лице и выбегает из палаты. А мне холодно, так холодно, точно я всё ещё лежу на ледяном полу в катакомбах и никак не могу согреться.
Андрей Петрович трогает мой лоб, качает головой:
-Плохо дело, мужики, температура высоченная. А чего это у нас в палате такой холод?
-Бл., кто-то фрамугу открыл,- ахает Антон,- как эту дуру теперь закрыть-то? Хрен достанешь ведь!
-Палкой?- предлагает Валера,- или вон, костыль возьми.
Вбегает медсестра, с ней сонный врач. Как меня увидел, так весь сон с него слетел. А мне пофиг, я плыву по морю на льдине. Всё хорошо, только очень холодно. И комар кусает, вот откуда в Арктике комары? Наверное, специальные, северные, больно кусается, зараза.
Вдалеке кто-то разговаривает, это, наверное, на других льдинах плывут. И не трясите меня, что вам надо?
-Артём, посмотри на меня,- раскомандовались … моя льдина, и я ей управляю!
-Артём, ты меня слышишь? Открой глаза!- с трудом разлепляю веки, люди…где моя льдина…
-Какая льдина, что ты!- и правда, какая льдина? Лежу на кровати, больница, никаких полярных льдов. Примерещится же! Теперь мне жарко, пот льёт ручьём, постель вся сырая.
Входит медсестра, снова пихает градусник. Уходит, возвращается с чистым бельём. На этот раз градусник её не пугает, переодевает меня, перестилает постель.
-Всё, спите. А ты не пугай больше народ.
-Помирай тихо,- ржёт Антон. Похоже, я его достал.
Я засыпаю, стоит мне только закрыть глаза, и я вижу парк. Ролледром, рампа, солнце, ветер, лето.
-Тёмыч, давай,- кричит мне кто-то. Я примериваюсь, но никак не решусь.
-Ну, давай, чего ты!
Наконец я собираюсь с духом, вдыхаю поглубже, и скатываюсь на скейте с рампы, разгоняюсь в жёлобе, и успеваю вспрыгнуть на противоположную площадку, подхватив скейт. Получилось! Ребята орут восторженно, до меня никто из нас на это не решался. Мы только смотрели на взрослых парней, выполняющих трюки на рампе.
Я прикидываю про себя, да, я смогу. Я уверен, сейчас получится! Я разгоняюсь, прыгаю, и приземляюсь на скейте снова в жёлоб, выпрыгиваю на площадку. Вся моя компания в экстазе, я и сам от себя такого не ожидал. Вообще-то я по жизни трус, а тут прямо озарение снизошло.
-Ну, ты совсем безбашенный,- говорит мне кто-то. Я оборачиваюсь, сзади стоит парень, на пару лет меня постарше. Он хлопает меня по плечу.
-Вообще-то без защиты нельзя, башку запросто проломишь. Но молоток, первый раз?
-Ага,- я киваю, а сердце готово выскочить. До меня только сейчас дошло, что я проделал.
-Теперь страшно стало?- смеётся парень,- ты приходи, всё получится. Только защиту купи.
Утро. Все мрачные, не выспавшиеся, это я виноват со своими дурацкими снами.
-Спите, мученики,- смеётся медсестра,- до обхода можете дрыхнуть. Главное, завтрак не проспите.
-Разбудить надо,- говорит Антон. Его скоро выпишут, ждут последних результатов.
Обход, все дружно жалуются на меня. Врач присаживается ко мне.
-Что случилось, можешь рассказать?
-Сон,- признаюсь я,- опять подземелье. Меня там убили. Крысы.
Он смотрит встревоженно, говорит тихо:
-Потом расскажешь, я попозже зайду. После конференции. А пока назначу тебе успокоительное, лёгкое, не бойся. На ночь укол сделают, чтоб спал спокойно.
-Давно бы так,- кивает Антон. Он собирает вещи на выписку, звонит кому-то, чтоб подъехали его забрать.
-Хоть высплюсь по человечески, никто вопить не будет,- довольно говорит он. Приходит санитарка, снимает бельё с его кровати. Антон ждёт выписку, сидит на стуле. Потом уходит курить.
Приходит мама, вид у неё какой-то усталый.
-Мам, что с тобой?
-Да что-то устала,- мама гладит меня по голове,- и желудок что-то шалит. Ничего, пройдёт. Ты сам то как сегодня?
-Нормально, температура только ночью поднималась, а так нормально.
Я не хочу рассказывать ей про свой кошмар, зачем? Ей будет неприятно, и она будет переживать из-за меня ещё больше. Да и сейчас я и правда, чувствую себя относительно сносно.
-Мам,- спрашиваю я,- а на улице тепло?
-Тепло,- улыбается мама,- солнышко так и греет, только ветрено.
-В парке, наверно, хорошо,- мечтательно говорю я,- катаются…
Мама тихонько смеётся.
-Соскучился?
-Ага,- я трусь щекой о её руку,- я теперь буду теоретиком. Консультантом по вопросам безопасности.
-Йогурт хочешь?
-Я домой хочу, - вздыхаю я, - мам, забери меня, а? Ну, пожалуйста…
-Как только можно будет, так и заберём,- мама достаёт йогурт,- ты поешь. Я читала, что тебе надо больше творога есть и вообще молочного. Для костей полезно.
-А ещё желе и студень,- подсказываю я,- тоже хорошо. Только я студень не люблю.
-Ну, я тебе вкусный сварю, домашний,- успокаивает меня мама.
-Всё равно не люблю,- бурчу я, но тихо.
Врач зовёт маму в коридор.. Они о чём- то долго разговаривают, я, как ни прислушиваюсь, не разбираю ни слова.
Мама приходит, ещё больше погрустневшая.
-Что же ты не сказал, что тебе ночью совсем плохо было?- с упрёком говорит она.
-Так прошло же,- оправдываюсь я,- ничего страшного!
Мама только вздыхает.
Приходит весёлый Антон, помахивает голубым листком больничного. Счастливый, выписали. Я завидую чёрной завистью, он пойдёт на улицу, там солнце греет и ветер холодный. А мне ещё неделю минимум тут кантоваться, так маме врач сказал. Потом, если всё будет хорошо, меня выпишут домой, а ещё через две недели вынут спицу из ноги и буду я в полном порядке. Ну, теоретически в полном.
Антон прощается со всеми и уходит. Процедуры, обед…мама тоже уходит.
-Мам, ты отдохни,- прошу я,- я уж как нибудь…
- Я вечером приеду,- говорит мама,- мне так спокойнее будет.
Она целует меня и уходит. Я лежу и кошусь на костыли у кровати. Надо потихоньку их осваивать, правда как, не очень понятно. Ничего, будет Катино дежурство, попрошу её помочь. С тем я и засыпаю.
-Эй, ты спишь? – ну, вот, размечтался…а вообще - я рад. Аня входит, присаживается ко мне на кровать.
-Привет! – у меня сама собой получается улыбка до ушей.
-А я вспомнила, где тебя видела,- говорит она,- вы в парке на скейтах катались. А мы туда ходили купаться летом. У тебя рубашка была в клетку, красная с чёрным.
-Точно,- вот я удивился,- была! И сейчас есть. Только с покатушками пока завязать придётся. Может, к лету, и встану опять на доску.
-А я всю голову сломала,- смеётся Аня.- вот видела тебя и всё! А где - ну никак не вспомню! А сегодня девчонки звонили, стали лето вспоминать, и меня прямо как торкнет, ну точно, в парке!
-Скорей бы лето,- вздыхаю я,- надоело тут!
-А меня выпишут после выходных,- хвастает Аня.
-А меня через неделю, не раньше,- мне становится грустно.
-Я тебя навещать приду.- торопливо говорит она,- а то скучно одному-то!
-Приходи, я рад буду,- мне приятно, что она хочет меня навестить,- и звони тоже. А то у меня такое впечатление, что я в пустоте живу - никто не позвонит.
-Конечно,- она, по-моему, даже удивилась,- и мне интересно, чем всё закончится, ну. С тобой и с твоим братом! Ой, слушай. А что делать, если Игорь опять ко мне придёт?
Она даже рот ладошкой прикрывает при этой мысли, и глаз у неё становятся круглыми, как блюдца.
-Дверь не открывать?- предлагаю я,- он постоит-постоит и отвалит.
-А если на улице?
-Орать и убегать,- блина, вот я советчик,- лучше быть чокнутым живым неадекватом, чем мёртвой умницей.
Ну, в принципе, да,- как бы нехотя соглашается она,- только стрёмно как-то…
Я прошу:
-Помоги мне, а? Я сейчас встать попробую, подстрахуй. Чтоб не свалился.
-Давай,- Аня обхватывает меня под мышки, и я пытаюсь встать. Нога подгибается, и мы оба падаем на кровать.
-Ну, молодёжь, совсем страх потеряли,- комментирует Валера, оказывается, он проснулся. Блина…вот неудобняк-то! Аня вскакивает, вся красная, я тоже кой-как поднимаюсь, от меня, наверное, прикуривать можно.
-Попытка не засчитана,- ржёт Валера. Гад, смешно ему. Мы смотрим друг на друга и тоже начинаем смеяться, цепная реакция какая-то…
-Чего это так веселитесь,- спрашивает Андрей Петрович,- хоть бы рассказали, что ли, раз уж перебудили всех.
-Это я ходить учился,- выдавливаю из себя я,- неудачно.
-Сказочник, ходить!- не унимается Валера,- ходить не так учатся!
-Ну вас,- Аня вытирает глаза,- я только помочь хотела!
-Спасибо,- говорю я,- извини, не вышло.
У меня от смеха даже рёбра разболелись.
-Рано тебе ещё ходить,- авторитетно заявляет Андрей Петрович,- ночью всех перепугал, думали опять в ПИТ загремишь.
-Только я размечтался ночь поспать,- сообщает Валера,- а нет! И днём опять!
-Что случилось?- Аня уже не смеётся, она встревожена.
-Да ничего, температура подскочила,- мне совершенно не хочется про свои кошмары рассказывать,- сбили и всё.
-И орал, как потерпевший,- добавляет Валера.
-Кошмар?- спрашивает Аня.
-Ну, как обычно,- я пожимаю плечами,- Ань, да ерунда, сон же просто. Прошло и прошло.
-Авдеенко?- произносит она одними губами. Я киваю. Аня стискивает руки в рукавах халата, потом шепчет мне на ухо:
-Надо поговорить, только наедине. Ты скажи врачу нашему. Или этой сестре, Кате. И я скажу, очень надо, пока меня не выписали.
Я снова киваю. Конечно, скажу. Аня чмокает меня на прощание в щёку и уходит.
-Всё,- говорит Валера,- ещё раз меня разбудишь, я тебя твоим же костылём и прибью. Ради такого дела ползком доползу. Понял?
-Понял, понял,- вздыхаю я. Устраиваюсь поудобнее, чтоб окно было видно. Слежу за облаками, ветки дрожат на ветру, а я тут лежу. Тоска смертная! Телефон вай-фай не ловит, заняться нечем.
Входит врач, приносит мне десять листов офисной бумаги, справочник и ручку.
-Записывай свои сны, помогает.
Я передаю ему Анину просьбу, он кивает. Что-нибудь придумаем. Я рассказываю, как хотел встать, врач ругается, потом , подумав говорит:
-Завтра с утра рентген сделаем, посмотрим, вдруг опять сместил. И кто тебя дёргает?
-Так тоска же,- жалуюсь я,- а так хоть до туалета дойти по коридору! Не могу я уже больше лежать! Выпишите меня домой, пожалуйста, я тут только мешаю всем.
-А дома лежать лучше что ли?- сомневается врач,- тут хоть компания. Неделю потерпи уж, там и выпишем. Тут ты хоть под наблюдением постоянно, и то вон…
Я молчу, понимаю, про что он.
Записываю свой кошмар. На бумаге всё как-то даже смешно получается, не так жутко. И сразу лезет в глаза нелепость происходящего: например – абсолютно пустой больничный коридор. Пустой лифт. Как будто во всей больнице только я и Авдеенко были. Так же не бывает, верно?
-Вот, вот, пиши,- удовлетворённо замечает Валера,- прям Лев Толстой! Больше пишешь - меньше кричишь, хоть поспал малёх.
-Кому война, а кому мать родна,- бурчу я про себя. Я почти дописал, осталось немного - про кошку и крыс. Бумага ещё остаётся и я ,от делать нечего, пытаюсь нарисовать крысу. Рисовальщик я ещё тот, вместо крысы получается упоротый хомяк. Самому смешно.
-Ну, и чем ты занят?
Отец пришёл. А я чего- то увлёкся рисованием и не заметил.
-Крысу рисую,- честно признаюсь я. Отец берёт мой рисунок, хмыкает. Да я знаю, на крысу мало похоже. Ну, не художник я, не художник!
- Не похоже, ты хоть раз крысу видел?
Нагляделся на всю оставшуюся жизнь, хочу ответить я, но молчу и мотаю головой. Нафиг мне лишние расспросы.
А отец уже берёт остальные листы, читает…
-Пап, не читай,- прошу я,- это я свой кошмар записывал. Мне врач велел.
-Что? – отец быстро дочитывает, бросает листы на стул. Они разлетаются веером, я нагибаюсь, подбираю те, до которых могу дотянуться.
-Что это ты тут насочинял?- зло спрашивает отец.
-Это мой сон,- повторяю я,- мне кошмары снятся. Врач велел записать.
Отец чем-то очень недоволен, ну вот какое его дело? Мой кошмар, что хочу, то с ним и делаю. Хочу- запишу, хочу- забуду.
-Выброси эту дрянь из головы, - советует отец,- лучше бы учебники попросил принести, как год заканчивать будешь?
-Как – нибудь,- отвечаю я. Он весь из себя такой правильный, что это бесит.
-Я поговорил с твоим врачом,- информирует отец,- он уверяет, что никаких наркотиков не было. Значит ещё хуже, ума нет. Ни у тебя, ни у брата твоего. Мать тебе сказала, что он объявился? Отсиживался у какой-то девки.
-Угу,- всё, даже говорить с ним не хочу. Он уже приговор вынес. Окончательный и обжалованию не подлежащий.
-Так,- отец выкладывает что-то на тумбочку,- тут мать тебе велела отвезти, творог, ещё что-то…сказала сама попозже приедет, сейчас к Марине поехала. В общем, берись уже за ум, хватит дурака валять.
Он смотрит на мои художества, на исписанные листы и хмыкает:
-Тоже мне, придумали. Ты чего-нибудь хочешь?
-Домой хочу,- угрюмо говорю я,- задолбала эта больница. На улицу хочу, в парк хочу, на скейте кататься. Только никто не пустит.
Отец смотрит на меня, точно в первый раз видит, с некоторым удивлением. Я решаю снова попробовать, и прошу:
-Пап, помоги встать.
Он берёт меня под руку, я опираюсь на него, и он меня поднимает. Я вцепляюсь в спинку кровати, стою на одной ноге. Всё, я это сделал! Сердце колотится о рёбра, меня аж в дрожь бросило.
Ну? – спрашивает отец. По его голосу непонятно, рад он или нет. Да мне плевать, зато я вижу в окне улицу! Не только небо и ветки, а ещё дорогу, и дома напротив.
-Клади меня обратно,- я вздыхаю, чувствую, что ещё немного и сам рухну. Отец помогает мне лечь, укрывает одеялом. Смотрит как-то странно, потом прощается и уходит. Такое впечатление, что какую-то повинность отбывает.