безымянная история 19-20

После обеда и уколов лежу, засыпаю. Кот пристроился рядышком, мурлычет. Совсем осмелел, лапы по - хозяйски вытянул, большой кот, красивый. Только уши подранные - боевой, значит.
Входит отец, и настроение у меня портится. Зачем он явился? Отец здоровается, садится на стул.
-Я понимаю, что видеть ты меня не хочешь,- говорит он, - но ситуация такая…Марина мне рассказала.
-Без тебя справимся,- бросаю я. - Обойдёмся.
-Артём, - просит отец, - ну пойми же ты меня! Ну, не знаю я, что мне делать теперь, и вас оставить не могу, и их никак не бросить! Ну, не я первый, не я последний, живут же как-то люди! Не могу я Веру в таком положении оставить…
-А от меня-то ты чего хочешь?- взвиваюсь я,- я тебе что, поп? Ты значит, везде успел, а ко мне что, плакать прибежал? Вали к своей, как её там, ей плачь в жилетку, пусть пожалеет! Ей не привыкать, наверно, спец по утешениям!
-Да ты…- отец аж задохнулся, -ты…- он замахивается на меня, наверно хочет дать мне пощёчину, но кот прыгает и вцепляется в его руку, отец вскакивает со стула и отшвыривает кота. Тот ударяется о стену и как тряпка падает на пол…
Я секунду не могу понять, что случилось, кидаюсь к коту, боль выстреливает молнией, падаю на пол, отец поднимает меня, я отбиваюсь, кричу:
-Гад, ты его убил, отпусти меня! Ненавижу тебя, убийца!
Отец пытается положить меня на кровать, но я ничего не вижу, кроме кошачьего тельца, лежащего на полу, я вырываюсь, ору, как ненормальный.
На мой крик прибегают медики. Дежурный врач что-то говорит медсестре, отца от меня оттаскивают, наконец, меня укладывают, колют что-то, что-то заставляют выпить, последнее, что я помню перед тем, как провалиться в беспамятство, мой отец стоит с котом на руках, кот обвис, как тряпичная игрушка. Отец повторяет растерянно:
-Что же я наделал, господи, что же я наделал…
Сквозь сон я слышу, как ходят какие-то люди, разговаривают. Кто-то плачет, сидя у моей кровати.
Я открываю глаза – мама.
-Мам, не плачь,- прошу я, - не надо тебе .
-Как же ты так, - она качает головой, - зачем?
Я погружаюсь в какое-то серое ватное безразличие. Всё, нет у меня больше кота, и ничего не исправить уже. Сам виноват, кто меня за язык тянул - промолчал бы, и все бы нормально было. От этого становится только хуже.
-Тёмка, Тёмка,- мама гладит меня по голове,- и что же мы с тобой такие невезучие-то!
-Мам, зачем тётя Марина отцу рассказала? Мы бы и без него обошлись.
-Ну, она же ему сестра,- мама вздыхает,- решила, что должен знать. Я её отругала уже, теперь она мне велит справку брать и на развод подавать и на алименты.
-Ну и правильно, пусть валит к этим,- я опять начинаю злиться,- они, небось, рады будут. Дождались.
У мамы звонит телефон, она отвечает, слушает. Отец, говорит громко, и мне всё тоже слышно.
-Передай Артёму, жив его кот. Пять тысяч в ветеринарке заплатил, человека дешевле лечить! Завтра сказали забирать, сегодня капельницы ему поделают, и наблюдать будут.
Жив! У меня опять слёзы градом текут, больше ничего не слышу, реву уже не стесняясь. Мама обнимает меня, я утыкаюсь ей в плечо, как маленький.
-Ну, вот видишь,- говорит мама,- всё обошлось, отец Васю сразу в больницу повёз. Там всё сделали, теперь все в порядке будет. Я его завтра домой заберу, только надо переноску купить и кроватку ему. И миску, и туалет наверно… и еду, спросить какую нужно.
-Ты тогда пораньше иди, мам, а то магазины закроются! А тебе на работу завтра.
-Ладно, ладно,- мама смотрит на меня серьёзно,- и пожалуйста, ну не ругайся ты с отцом. Ему сейчас и так тяжело.
-Мам, ты что, возмущаюсь я,- ему тяжело? Раньше надо было головой думать, вот. Чего ему от меня надо? Пусть идёт куда подальше.
-Оба одинаковые,- грустно говорит мама,- упёртые. Он вещи собрал и ушёл, спрашивал, может, я передумаю. Нет уж, умерла, так умерла.
-Ну и правильно, нам предатели не нужны. Мам, я летом работать пойду, нога срастётся, и пойду, мы проживём.
-Конечно, проживём,- мама целует меня в макушку,- куда мы денемся.
Мама , посидев ещё не немного, уходит, ей ещё в магазины надо успеть. Приходит незнакомая медсестра, делает мне очередной укол. Снова наваливается апатия, надо сказать, что всё в порядке, не надо мне эту дрянь колоть.
Открывается дверь, та же медсестра ввозит каталку. Говорит мне:
-Давай-ка , поехали. На рентгене врач посмотрит, что у тебя с переломами, не пришлось бы опять всё сначала… если что, на ночь в ПИТ спустим, полежишь там, под наблюдением.
Она пытается переложить меня на каталку, а я как варёный, тело не слушается. Отец Алексея ей помогает. Она укрывает меня одеялом и везёт по белому коридору к лифту.
Лифт скрипит, трясётся, Наконец, приехали. Я смотрю, но что-то не похоже, что меня на рентген везут! Это подвал, темно, грязно. Хочу спросить, куда это меня, но язык не ворочается.
Медсестра что-то напевает, смотрит на меня и говорит:
-Что, страшно? Правильно, в морг так в морг.
Смеётся своей дурацкой шутке. Какой ещё морг? Я живой!
-Ну, что? – блина…Авдеенко! Тут как тут, а я, как назло, ни рукой, ни ногой.
-Получай своё сокровище,- медсестра смеётся.- И чего говорили- сложно, сложно! Как два пальца!
-Держи,- что-то шуршит, деньги? – Ты со мной?
-Конечно, я с тобой. Сейчас, переоденусь. Его раньше утра не хватятся, я сказала, что в ПИТ переводят, вероятно. А там чехарда, аварию привезли большую, все заняты. Я назначения сделала и вписала, до пересменки никто не тюхнется.
-Ну, ты крута,- Авдеенко восхищён. А я чего-то нет! Люди, положите меня, где взяли, не хочу я с вами!
Авдеенко берёт меня на руки и несёт к железной двери. Да что ж за наказание-то, я же хотел с ними бороться, а опять ничего не могу. Женщина открывает дверь, говорит:
-Заверни его, холодно.
Авдеенко ржёт:
-Какая разница? Ему пара часов от силы осталась.
Подходят к машине, женщина спрашивает:
-Куда?
-В багажник, открывай, ключи у меня в кармане,- говорит Авдеенко. – Брось там тряпку из салона, что ли. С заднего сиденья.
Меня сгружают в багажник. Закрывают крышку. Всё. Как всё? Мама, кто-нибудь! Вытащите меня отсюда, я не хочу умирать! Я ещё и не жил почти! Помогите! Я пытаюсь закричать, пошевелиться, не получается…только слёзы текут по лицу.
Машина трогается, куда-то едет. Я молюсь богу, чтобы их тормознули, обыскали…плохо наверно молюсь, машина останавливается.
-Приехали? – спрашивает женщина,- выгружаемся?
-Время ещё есть, - отвечает Авдеенко,- погоди.
-Время, говоришь, - у неё томный, мурлыкающий голос.- Ну, тогда…
Блин, уроды, я же всё слышу! Машина аж раскачивается. Сволочи!
Открывается багажник. Меня выволакивают наружу.
-Как думаешь, он слышал? – спрашивает женщина. Конечно, слышал! А ты как думаешь, курица тупая!
-Да какая разница, если и слышал, уже никому ничего не расскажет,- равнодушно пожимает плечами Авдеенко. – Ему сейчас всё пофиг, так что сдохнет спокойно.
Да сейчас, не хочу я сдохнуть! Надо срочно что-то сделать, но что? Я по- прежнему, пошевелиться не могу.
Авдеенко поддевает ножом край гипсового воротника на моей шее, гипс крошится, воротник отлетает в сторону. Шея горит.
-Поцарапал,- недовольно замечает женщина, потом вдруг встаёт рядом со мной на колени и слизывает кровь с шеи.
-Успеешь ещё,- Авдеенко явно недоволен, взваливает меня на плечо и несёт. Опять катакомбы…я отключаюсь.
Я лежу на шершавом холодном камне. Они стоят вокруг, их немного. Или много? Я не понимаю. Зато точно знаю, что если я сейчас же ничего не сделаю, то тупо сдохну. Надо пересилить себя, собраться и…и что? Не знаю.
Шум, шевеление. Кто-то швыряет на пол кошку. Небольшая кошка, чёрная с рыжими пятнами, зубы оскалены, морда в крови. Кажется мёртвая, во всяком случае, она дорого продала свою жизнь. Я тоже просто так не сдамся, хоть одному горло перегрызу! Я кажется, чувствую свою руку, счастье какое, чувствую руку! Шарю пальцами по камню, вдруг нащупываю что-то, хватаю, кнопка, нажимаю – ладонь точно огнём обожгло, выскочило лезвие! Да это Серёгина выкидуха!
Ну, всё. Теперь я хоть одного, но с собой заберу…
Они стоят и разговаривают. Я не могу понять ни слова, кто-то смеётся странным, щёлкающим смехом. Женщина подходит ко мне, проводит рукой по лицу, по груди. Улыбается, говорит:
-Скоро закончим с тобой.
Я стискиваю нож, он, кажется, тонну весит. Только бы не заметили…это мой единственный шанс.
-Отойди,- говорит Авдеенко, женщина нехотя отступает в сторону.
Он подходит ко мне, берёт меня за подбородок, говорит с сожалением:
-Извини, больно и медленно, как я тебе обещал, не получится. Придётся побыстрее, слишком долго ты бегал. Время на исходе.
Страх накрывает меня волной, и, наверное, от страха я начинаю - таки чувствовать своё тело. Авдеенко резко поднимает мою голову, и я бью его ножом, зажатым в руке, не глядя, куда попаду. Он кричит, на меня льётся кровь. Его кровь. Остальные в панике, не понимают, что случилось. Авдеенко падает на меня. Я пытаюсь спихнуть его с себя, он хрипит, блина, я весь в крови! Меня тошнит от запаха. Вдруг возникает какое-то движение, тело с меня стаскивают. Серёга…
Брат хватает меня, кричит:
-Тёмка, быстрее, пока они не очухались!
Я цепляюсь за него, вдруг меня пронзает мысль: кошка! Кошачье тельце лежит чуть в стороне, я с трудом говорю:
-Кошка, может живая.
Серёга смотрит на меня, потом на кошку. Подхватывает её, суёт за пазуху, потом выволакивает меня в коридор. Взваливает меня на плечо и тащит прочь.
Брат наконец, останавливается, сваливает меня на пол. Тяжело дыша, плюхается рядом.
-Братишка, выкидуху-то отдай,- говорит он. Я с удивлением понимаю, что всё ещё сжимаю нож. С трудом разгибаю пальцы, нож падает на пол. А мне становится холодно. Я ведь почти раздет- только майка и трусы. Серёга снимает куртку и набрасывает на меня. Осторожно кладёт на колени маленькую кошку, дует ей в мордочку. Кошка не шевелится, но, кажется, дышит. Я сворачиваюсь клубком, подтягиваю колени к подбородку, чтоб уместиться под курткой.
-Вроде тёплая,- Серёга качает головой, пихает кошку ко мне. –Тёмыч, а ты как свинья, весь в кровище. Надо бы тебя малость поотмыть.
Я согласен, но мне становится пофиг. Каким-то шестым чувством я понимаю, что убил Авдеенко. Я убил человека, но почему-то у меня нет абсолютно никаких эмоций. Мне всё равно, будто я тоже там умер.
Серёга щупает меня, охает:
-Да ты горишь весь, надо скорее выбираться отсюда.
Я хочу сказать, что мне пофиг, но не могу, снова навалилась слабость. Даже глаза открыть тяжко. Вдалеке слышатся шаги, брат матерится. Хватает меня, снова куда-то тащит. Я прижимаю к себе кошку, кошка тёплая, значит пока живая. В голове одна мысль - кошка живая, значит и я тоже.
Серёга снова останавливается, кажется, оторвались, шагов не слышно.
-Так,- говорит он,- потерпи, немного осталось. Катька только где, велел же ей тут сидеть и ждать. Вот же, знает, что время против работает.
Кошка у меня в руках тихо мяукает. Сил держать её больше нет, и я выпускаю зверюшку. Она встряхивается, вылизывается.
О,- восторженно говорит Серёга,- живая! Быстро очухалась! Тебе бы так же.
Кошка, хромая, уходит в темноту.
-Катька,- бормочет брат,- где же ты, стервоза такая! Я ж малого больше одного не оставлю тут! Он же плохой совсем!
Я вижу, как он разрывается между мной и непутёвой Катькой, которую куда-то унесло.
Из прохода выбегает девушка. Она заметно хромает, встрёпанная и грязная, как чушка.
-Катюха, мать твою, где тебя носит!- радостно орёт брат.
-Валим скорее,- командует она,- бери братишку, и ходу! Они рядом уже, злые! Догонят - всем кирдык!
Я смотрю на неё, и вижу…кошку? Ту самую, чёрную с рыжими пятнами. Бред какой.
Брат взваливает меня на плечо, мы уходим из этого места. Всё, проваливаюсь в темноту.
Снова холод. Я лежу на камне, да что же это такое? Брат сидит рядом, стиснув руками голову. Девушки Кати рядом нет.
-Где же выход,- бормочет брат,- почему нет выхода? Я же тут сто раз ходил!
-А ты что, не понял? – говорит Авдеенко. Он подходит к брату и покровительственно кладёт ему руку на плечо, - ты же уже покойник! Тебе дороги назад нет, всё!
-Отпусти малого, - просит брат,- я ж за него отвечаю!
-Ну, нет,- Авдеенко смеётся,- как это отпустить? Он тут останется, мне его отдали! Отдали, потому, что не нужен больше, он мой теперь!
Как это отдали? Кто? Я что вещь, чтоб меня кому-то отдать?
-Нет,- Серёга встаёт,- врёшь ты всё, сволочь. Или ты нас отсюда выводишь, или…
-Или что? – веселится Авдеенко,- что ты мне сделаешь? Думаешь, этот сопляк меня убил? Меня нельзя убить, что не помнишь, как сам помер? Думаешь, кошка твоя тебе поможет? Так она тоже подохла! Ей одного пинка хватило, таким много не надо, и братик твой драгоценный тоже скоро откинется, он уже на последнем издыхании! А так от него хоть прок будет.
-Нет,- повторяет Серёга,- плевать, что я умер. Брата я тебе не отдам, я его вытащу, как обещал!
-Тупой,- Авдеенко начинает злиться, - он уже мой, понял? Его мать взамен другого получила, отец тоже! Этот урод никому не нужен, что ты в него вцепился!
Я всматриваюсь в него – на шее полоса запёкшейся крови, там, куда я его ножом ткнул. Он кривляется, ёрничает. Брат стоит между ним и мной, а за спиной Авдеенко тихо крадётся маленькая хромая кошка. Или не кошка? Катя поднимает камень и изо всех сил бьёт Авдеенко по затылку. Он падает, девушка кричит:
-Быстрее, я вас сейчас выведу! Да не стой ты столбом, я одна его не вытащу! Ты что, этому уроду поверил, что ли?
Серёга точно очнувшись, подхватывает меня, выбегает за Катей. Потом говорит:
-Погодьте минутку.
Возвращается, и через пару минут выскакивает обратно с криком:
-Ходу отсюда!
Они волокут меня по коридору, сзади грохот, что-то обваливается, Серёга с Катей несутся вперёд, тащат меня. Впереди какое-то светлое пятно, выход… я снова выпадаю из реальности.
Я сижу один. В класс входит директор, ведёт странную девчонку, бледная, вся в чёрном.
Объявляет, что это новенькая, Мелания Чернова, будет учиться в нашем классе и бла-бла-бла…
Я смотрю в окно, мне неинтересно. Скоро потеплеет, и я пойду в парк со скейтом.
Неожиданно новенькая садится со мной. Блина, что больше некуда, что ли? Смотрю на неё – придурочная какая-то. Волосы, неестественно чёрные, точно месяц не мытые, висят сосульками. Ногти обгрызенные, полуоблезлые, с остатками чёрного лака. Да ещё запах, резкий запах пота и какой-то травы, от которого меня чуть не выворачивает наизнанку. Я ж так до конца урока не доживу!
Дожил…и выжил. Каждый день она приветствует меня одной фразой:
-Ты ещё не умер? Ничего, недолго осталось.
Я отвечаю обычно:
-Не дождёшься.
Она только хмыкает. На уроках она обычно рисует странные картинки, скелеты, черепа, кресты. Честно - терпеть её не могу. Планирую к концу года сделать ей подарок - шампунь, мыло и дезодорант. Может, ещё и жидкость для снятия лака добавлю. И стиральный порошок, если жаба не задавит.
-Артём, ты где? Артём, мать твою! – меня бьют по щекам. – Очнись, Артём!
Приоткрываю глаза- резкий белый свет. Опять больница?
-Очнулся,- медсестра, знакомая, это она меня за кота ругала. – Господи, как напугал!
Резкий запах каких-то лекарств, болит грудь, всё болит. Врач заглядывает мне в лицо, что-то говорит, не понимаю ни слова. Люди, я живой! Я живой же! Я смог!
-Я живой…- шепчу я,- я живой.
-Живой, живой,- смеётся врач,- ты скорее всё отделение доведёшь, чем сам помрёшь.
Я жив…пока это главное