безымянная история 25-26

В палате почти пусто. Остался я, и Валера тоже остался. Лежит, ждёт жену. Санитарка принесла ему костыли, пора ходить начинать.
Я думаю, что мне делать? Нужно как-то хитро извернуться, чтоб успеть подарить Милке подарок и не попасть под то бревно. Прикидываю - надо немного задержать выход из дома, например закинуть ключи куда-нибудь. Мама их часто теряет и приходится искать всем кагалом. Я спрячу ключи, мы выедем позже минут на десять и разминёмся с лесовозом. Я подаю подарок, а дальше…ну, посмотрим. Но тогда я не познакомлюсь с Аней. Мне становится тоскливо, я вспоминаю, как в парке она целовалась с каким-то парнем. А я…а я ей буду никто, и звать никак. Но, возможно, тогда все будут живы. Все? Получается и Авдеенко тоже? Тогда надо Милку спасать опять от него, что ли? Ну, сначала надо всё- таки попробовать. Вытаскиваю телефон, звоню Ане.
-Привет! Можешь поговорить?
-Конечно,- я по голосу слышу, что она улыбается. Объясняю ей вкратце, в чём дело, и прошу прийти ко мне и , если сможет, найти Милку.
-Хорошо, я приду и позвоню,- соглашается Аня,- только как к тебе пройти?
-Я сам спущусь, до лифта дошкандыбаю а там от лифта тоже . Мне профессор ходить велел,- хвастаю я.
Звонит мама, рассказывает. У Милки, оказывается, родители есть, только живут в другом городе, и на дочку, похоже давно наплевали. Поэтому Милку попытались пристроить в центр реабилитации, то бишь в приют, но она закатила там натуральную истерику, падала на пол, хватала маму за ноги и умоляла её не оставлять. В итоге Милка оказалась у нас дома.
-Мам,- говорю я,- мне с ней очень надо повидаться. Дело важное. Ты скажи, что за ней Аня зайдёт, ладно? Я тебе про неё рассказывал, и Милка её знает.
-Аня? Которая с капельницей? – уточняет мама,- хорошо, скажу. Я ей так обязана за тебя, надо же, какая смелая девочка!
-Мам, она классная!
-Да, к тебе отец хотел заехать,- скороговоркой выпаливает мама. Она вот так быстро говорит, когда должна сообщить что-то неприятное.
-Зачем? – у меня сразу настроение портится,- не хочу я его видеть.
-Он говорит, очень нужно,- вздыхает мама,- Тёма, это же твой отец, нельзя так…
-А ему значит можно,- злюсь я,- мам, ну его! Приедет, я сам ему всё выскажу.
Перезваниваю Ане, сообщаю наш адрес. Она соглашается заехать за Милкой, а потом ко мне. Лежу. Снова и снова прокручиваю в голове ситуацию . Главное- ключи, задержать отъезд. Потом подарок, а потом - как карта ляжет. Но как же не хочется терять Аню! Хоть вой…Никогда не думал, что так к человеку привяжусь, как подумаю о том, что видел в парке, так внутри точно зуб болит . Ну и пусть, пусть мне будет плохо, зато все живые. А я перекантуюсь.
Аня звонит. Я опять долго поднимаюсь, плетусь к лифту. Лифт старый, едет, скрипит. Лифтёрша, полная старуха в белом халате открывает двери.
-Куда собрался?
-Я это, ну, пришли ко мне,- почему-то мне неудобно, точно я что-то нехорошее делаю.
-Пусть в посещение приходят,- ворчит лифтёрша,- рано ещё.
Наверное, у меня делается совсем печальное лицо, потому, что она вздыхает и говорит:
-Ладно, поехали.
-Спасибо!- у меня прямо камень с души упал.
Аня и Милка сидят на железных стульчиках . Я подхожу, Аня вскакивает, говорит радостно:
-Ой, привет, здорово, ты ходишь!
-Да где здорово,- смеюсь я,- ползаю помаленьку.
-Привет,- тихо почти шёпотом, Милка. Сегодня у неё волосы заплетены в аккуратные косички, мамину руку я сразу узнал. Она своих учениц частенько заплетала, как загляну к ней на переменке, так обязательно к ней очередь - пара тройка растрёпанных девчушек с расчёсками и резинками.
Я сажусь на стул, и прикидываю, как лучше начать. Вздыхаю, как перед прыжком с вышки…блина, легче на рампе сальто прокрутить без защиты! Наконец решаюсь и рассказываю. Версия сокращённая и отредактированная лично мной.
-Так и надо так сделать,- кивает Аня,- тогда всем хорошо.
Милка сидит, прикусив губу, наверное просчитывает варианты.
-Ты чего , как похоронил кого-то?- недоумевает Аня, а я смотрю на неё, как в последний раз. Хотя, почему как? Если всё получится, то этот раз и будет последний…
-Ань, понимаешь,- а может ей всё равно? Может она просто так, от скуки пришла ко мне,- понимаешь, если всё получится, то я же никогда тебя не встречу…
-Как это никогда?- потом она понимает, охает. Я беру её за руку.
-Ань, тот старик, он сказал, что надо что-то отдать, я думал, отдам свои ноги, и без ног люди живут, а получается, надо больше…
-И по- другому никак?- она сжимает мою руку,- может, есть другой выход?
-Я не знаю…- смотрю на Милку, она опускает глаза.
-Знаешь что,- вдруг говорит Аня,- я тебя запомню! И найду в любом случае.
Милка встаёт .
-Вы это, я отойду, не смотрите на меня, ладно?
Аня кивает, потом поворачивается ко мне.
-Ты меня запомнишь?
-Да,- я уверен,- конечно, запомню!
Она кладёт руки мне на плечи, смотрит в глаза. Я обнимаю её, притягиваю к себе. Мир вокруг исчезает, мы целуемся, точно никого нет больше на белом свете.
На секунду отрываемся друг от друга, и я вдруг вспоминаю…
-Ань, девушка в голубом, это ведь ты была, да? В голубой ветровке?
-Да,- она улыбается,- я всегда приходила на тебя смотреть. Так глупо, а девчонки смеялись, что я познакомиться стеснялась. К любому парню могу подойти, а к тебе почему-то страшно было.
-Вот я дурак,- я тоже улыбаюсь,- меня тоже все подкалывали, говорят - иди, поздоровайся с поклонницей… а мне стрёмно.
Она приходила почти всегда, когда мы катались, светловолосая девушка в голубой ветровке. Стояла у ограждения рампы, с подружками или одна, я прямо кожей чувствовал, как она на меня смотрит. Но стоило мне, подхватив доску, направиться к выходу, как она исчезала. Да я мог её подловить, но почему-то мне было жуть как неудобно. Подойдёшь так, а тебя пошлют подальше.
-Дурак,- соглашается Аня,- ты мне так нравился…
И мир опять уходит в сторону…
-Фу!- громко произносит кто-то рядом. Деликатно отвернувшаяся Милка громко кашляет, и по всему видать давно. А мы ничего и не заметили. На нас с явным отвращением смотрит девчонка лет двенадцати-тринадцати. Её мать фыркает и с презрением подаёт реплику в сторону:
-Совсем стыд потеряли.
-Завидуйте молча, тётенька,- огрызаюсь я. Аня заливается краской, Милка стоит с несчастным видом, теребит подол платья. У Ани звонит телефон, она хватается за трубку. У меня тоже звонок- отец. Сбрасываю. Только его мне и не хватало. Женщина злится, такое впечатление, что сейчас взорвётся.
-Мама ждёт,- говорит Аня,- надо идти.
-Хорошо,- я держу её, и не хочу отпускать. А вдруг мы больше никогда не увидимся?
Аня всхлипывает, целует меня, я обнимаю её, не хочу, чтобы она уходила. Телефон у меня в кармане надрывается.
-Тебе звонят,- шепчет Аня,- ответь.
-Перебьются,- не хочу я ни с кем говорить. Наконец мы прощаемся. Аня с Милкой уходят. Я стою, опираясь на костыли, опять у меня глаза на мокром месте. Женщина что-то говорит дочери, громко, явно, чтоб я слышал. Мне плевать, пусть хоть оборётся. Вытаскиваю телефон, отец звонит опять.
-Чего тебе?- шмыгаю носом.
-Ты можешь спуститься? Или к тебе лучше подняться?
-Лучше оставить меня в покое,- отвечаю я,- непонятно, что ли?
-Артём, прекрати,- отец включает прокурорский тон,- я не один.
-Да мне плевать,- кричу я в телефон,- я же сказал, видеть тебя не хочу!
-Не ори,- отец входит в дверь,- а, ты тут.
-Я ухожу,- я разворачиваюсь и ковыляю к лифту.
-Стой,- отец хватает меня за руку,- я хочу тебя познакомить с твоей сестрой.
-Отстань,- я вырываю руку, - ты что, не понял? Оставь меня в покое!
-Артём, я тебя прошу,- он не теряет надежду,- пожалуйста.
Я поворачиваюсь. Здесь никого нет, кроме той мамаши с дочкой. Понятно…
-Вот, это Настя, твоя сестра, а это Даша…
-Твоя любовница,- продолжаю я. Я её узнал теперь, точно - она. Женщина вспыхивает, отшатывается, будто от пощёчины.
-Аудиенция закончена? – спрашиваю я,- я могу быть свободен?
Отец краснеет, кажется, я его таки достал.
-Нельзя же так! – женщина пытается воззвать ко мне, зря…
-Нельзя, конечно,- соглашаюсь я,- а вы бы рады были, если бы я тут загнулся, верно? Как хорошо, и рук марать не надо!
-Что?- она бледнеет, только что была красная от злости, а теперь белая, как простыня.
-Прекрати,- отец хватает меня, встряхивает. Костыли падают с грохотом. Он выпускает меня, я не удерживаюсь на ногах и с размаху сажусь на пол.
-Замечательно,- тихо говорю я,- давай, добивай! Тебе не привыкать.
-Перестань,- кричит девчонка,- папа, пойдём отсюда, папочка, пожалуйста, мама!
Я смотрю на неё, она плачет, по лицу текут слёзы.
-Уходите,- я опираюсь о стул, пытаюсь подняться,- я тебе не поп, грехи не отпускаю. Уходи.
Отец хочет мне помочь, я отталкиваю его. Взбираюсь на стул, подтаскиваю костыли, встаю и иду к лифту.
-Артём, подожди,- отец снова меня догоняет,- Артём…
-Чего ещё?- оборачиваюсь я,- иди к своему новому семейству. Надеюсь, они оправдают твои надежды. Это я не удался. Переживу.
Я ухожу. Ну их совсем, только бы с мамой не столкнулись. А я выживу. Как- нибудь, да выживу. Мне теперь главное не оплошать, Милка обещала помочь нужный сон увидеть, только бы всё получилось…
Вечером приходит мама. Она больше не выглядит потерянной, наоборот- собранная и деловая. Правильно, теперь у неё ещё одной заботой больше, некогда думать. Вот и хорошо, так она меньше переживать будет. Мы разговариваем, мама сидит долго, пока медсестра не приходит с уколами. Я прошу маму подождать, хочу проводить её, хотя бы до лифта. У лифта мама целует меня, говорит:
-Ничего, скоро наверно , тебя домой выпишут. А дома и стены помогают.
-Скорее бы, -вздыхаю я,- надоела больница эта…
Мама уходит, я возвращаюсь в палату. Ложусь, и начинаю так и эдак прикидывать, что мне делать. Вдруг меня осеняет гениальная идея! Точно, я - гений. Если всё сделать правильно, то практически все проблемы решу одним махом. Я хватаю телефон и набираю нужный номер. Какой? Свой, домашний, мне срочно Милка нужна.
Излагаю Милке свою гениальную идею. Она думает, потом соглашается, да, это самый лучший вариант. Всё…теперь только бы заснуть поскорее!
Как назло, ночь, а ни в одном глазу. Лежу, ворочаюсь, никак не могу уснуть. Наконец вырубаюсь.
Подземелье с кирпичными стенами. Мы идём друг за другом по длинному коридору. Идущий впереди останавливается, поднимает руку. Останавливаются все. Он достаёт карту, показывает- на карте жирный красный крест, такой же нарисован на стене. Здесь спуск.
Все спускаются друг за другом по шахте. В стену вбиты скобы, я иду предпоследним, за мной - самый старший, тот, что с картой. Примерно на половине пути он окликает меня:
-Эй, пацан!
Я поднимаю голову, он нависает надо мной.
-Ничего личного, просто так надо,- сообщает он, и бьёт меня по пальцам тяжёлым ботинком. Вернее пытается, я хватаю его за щиколотку, и изо всех сил дёргаю вниз. Он с воплем срывается вниз, но и я не удерживаюсь, пальцы скользят по скобе, я падаю следом. Блина…боль такая, что дышать не могу. Все кричат, суетятся. Брат хватает меня в охапку, я ору от боли.
Катя щупает мою ногу, сообщает:
-Похоже перелом.
-А с Игоряном чего? Катюх, глянь быстрее!
-Ой, .ля…- так, там явно не перелом. –Ребята, надо скорее в больницу, у него весь затылок разбит.
-Это он на камень упал башкой,- сокрушается кто-то,- надо же, ходил-ходил и вот…
-Сам сорвался, и пацана сшиб видать,- это Серёга, правильно, так и было. – Пошли, я выход знаю со спуском. Я Тёмку понесу, а вы Игоря.
-Погоди, я перевяжу,- Катя возится с Авдеенко. Мне больно, но я доволен- я всё сделал правильно.
Серёга взваливает меня на спину, и шагает к выходу. Всё…
Скоро лето. На улице солнце вовсю жарит, красота. Хочется смыться в парк, покататься. А вот фигу мне, я пока только на костылях передвигаюсь. Перелом оказался каким-то особенно хитрым, плюс ещё я умудрился и позвоночник отбить, потому и ковыляю еле-еле. Брат мой перевёлся на заочное и устроился на работу в другом городе, уехал, вместе с Катей. Перед отъездом они заходят ко мне, я ещё в больнице лежу.
Мы сидем в коридорчике, разговариваем. Потом Серёга вдруг подмигивает мне и говорит:
-Ну, я пойду, перекурю, посидите пока.
Катя смотрит ему вслед, потом на меня и спрашивает:
-Ты помнишь? Помнишь ведь, да?
-Да,- я аж рот открыл от удивления,- помню… а как это?
Катя качает головой, вздыхает.
-Вот ведь, бедняга… я-то надеялась, что ты тоже всё забудешь. Тебе бы намного легче тогда было.
Я сижу, опустив голову. Да, мне бы конечно было намного легче, но с другой стороны забывать всё не хочется, особенно Аню. Хоть она обо мне и не вспомнит, скорее всего.
Катя гладит меня по голове.
-Ничего, ребёнок, всё образуется. Ты всё правильно сделал, молодец. А я не справилась. И вот что…ты тогда спрашивал, почему я к тебе…помнишь?
-Ага,- я не поднимаю головы,- помню.
-Я думала, если получится, то ты в жертву уже не годный будешь. У тебя ведь ни с кем не было, верно?
-Ага,- снова повторяю я.
-Не вышло,- Катя разводит руками,- извини…
-Ничего,- я беру костыли, встаю. Катя тоже встаёт, ростом она ниже меня, смотрит снизу вверх.
-Прости, Артём, - она поднимается на носочки и звонко чмокает меня в нос,- прости! Нельзя было всё на тебя взваливать, но ты справился. И в следующий раз тоже справишься, если он будет.
-Ты иди,- говорю я,- я в палату. Ты тоже сделала всё, что могла, да?
Катя кивает, потом обнимает меня, прижимается на секунду, отпускает. Прощаемся, она уходит.
Через неделю меня выписывают домой. А ещё через три дня Милка уезжает к матери.
Отец, хоть и не живёт больше с нами, не оставляет попыток меня облагодетельствовать. Вот и сегодня он добился какого то консилиума, повезёт меня демонстрировать очередным светилам. Меня, наверное, все врачи города видели. И соседних городов тоже. Хоть бы он уже отвязался от нас совсем. Его дочь похожа на него, как я на мать. Он ею очень гордится, постоянно говорит мне, что мы родные. Хоть и от разных матерей, но должны дружить, и бла-бла-бла… А я не могу себя пересилить, я помню, как её мать была готова меня убить, только чужими руками. Но я ему никогда этого не расскажу, зачем?
Я сижу под дверью кабинета. За дверью разговаривают, дверь немного приоткрылась и мне всё слышно. Ну, не всё, так, некоторые моменты.
-Бесполезно!
-Позвоночник…
-Будет только хуже, ждать нечего…
Это они обо мне? Точно, больше не о ком. Ждать мне нечего. В перспективе инвалидное кресло. Медленно встаю, ковыляю прочь. Нечего мне тут делать, отец там сидит, слушает, ну пусть послушает. Выхожу на улицу, перед воротами стоят машины. Сую руку в карман джинсов- вытаскиваю несколько скомканных купюр- хорошо, деньги есть. Солнце жарит вовсю. А мне холодно, несмотря на то, что надел любимую рубашку, фланелевую, в красно-чёрную клетку. Замечаю такси, подхожу.
-Сколько до городского парка?
Таксист называет сумму, мне хватит. Сажусь в машину, достаю деньги. Едем в парк.
У ворот парка вылезаю из машины, таксист смотрит с жалостью, спрашивает:
-Тебя подождать? Обратно скоро поедешь?
-Не надо, - я мотаю головой.- я не скоро.
Плетусь к рампе, ребята катаются. И зачем я сюда приехал? Увидят меня, начнут сочувствовать, а в душе будут рады, что с ними всё в порядке. У ограждения- кучка девушек, на одной ярко-голубая ветровка. Я пробираюсь в кусты, там есть скамейка, если про неё не знать, то её не видно. Сажусь, отсюда просматривается рампа. Кто-то крутит сальто…а я больше никогда не смогу. И больше никогда сюда не приеду, хватит.
Ребята закончили кататься, болтают с девушками. Девчонка в голубой ветровке тоже там. Весело смеётся. У меня в горле ком, глаза щиплет. Я знал, что придётся платить, и заплатил. Но, блина, почему мне так больно! Сижу, закрыв лицо руками. Всё, вот и всё кончилось. Жизнь кончилась, моя дурацкая, никому не нужная жизнь.
-Держи,- рядом с мной кто-то плюхается на скамейку. – Ну, ты чего, я тебе мороженку принесла!
Поднимаю голову- рядом со мной сидит светловолосая девушка в голубой ветровке. В руках у неё два мороженых, и одно она протягивает мне.
-А я хожу, а тебя нет!- радостно сообщает она,- а сегодня спросила, говорят- был, да поломался! А я гляжу, а ты тут! Ну, ты чего, ешь, растает же!
-Зачем ты…- я никак не могу поверить в своё счастье.
- Просто,- она вдруг краснеет,- ну, надо же было как-то начать. А мороженку все любят!
-Меня Артём зовут,- я улыбаюсь, вдруг куда-то пропала чугунная гиря с сердца.
-А меня…
-Аня,- говорю я,- я угадал?
-Ага,- она улыбается в ответ. И я, наконец, откусываю большой кусок мороженого…
-Легко жить хочешь,- усмехается старуха.
И я открываю глаза…
P.S. Пока это всё на эту тему. Последние две фразы были добавлены по настоянию сына, долго упрекавшего меня за "ванильную концовку"