Проработка травм детства в старой доброй Англии, или мечта современного психотерапевта

Сейчас в моду вошли детские травмы и их проработка. «Они заставляли меня убирать свои вещи!», «А я мыла пол в десять лет! Во всей квартире!», «А меня, меня они заставляли учить уроки!» — слышится хор обиженных голосов. Во всех неудачах и сделанных лично пакостях виноваты родители, которые не так сказали, не так сели да не так встали. Травмы нанесли, одним словом. Думаете, это современное явление? А вот и нет — представляю вам обиженку 19 века. Встречаем — мистер Эдвард Фейрфакс Рочестер собственной персоной, эгоист, абьюзер и манипулятор!
Его жизнь не задалась с самого детства — он родился вторым! Не первым, наследником титула и состояния, а вторым! Вот ведь абьюзеры родители, что учудить посмели с ребенком — имение-то майоратное, на всех не делится, только старшему достается! А младшему — увы и ах. Но гадский злодей папа сыну участи бедняка не хотел, поэтому решил женить несчастного. А в жены сыну подобрал не кукарямбу каку, а богачку и красавицу — «красотой мисс Мезон гордился весь город». Вот ведь мерзавец, да? Брак получился бракованным — невеста оказалась с плохой наследственностью. В анамнезе была душевная болезнь, нет, не меланхолия и запойное чтение Ричардсона и прочих, а сумасшествие. Жена, к тому же далеко не юная, с возрастом мальчонку тоже обманули, как и с состоянием здоровья, дабы не напужался, организовала молодому мужу «небо в алмазах». А потом и вовсе лишилась разума. Жалко бедного мужа? А мне вот нет. Я сразу Майкла Корлеоне вспомнила, да, того самого, сына незабвенного дона Вито. Как он на Сицилию поехал и влюбился там. А порядки на Сицилии строгие, девушки только что паранджу не носят. Свидание наедине?! Да вы что! Разрешения познакомиться у родителей просил, подарки через них же. Так нашел способ пообщаться! Гулять с невестой пошел. Правда, за ними хвост родственников/друзей/соседей тянулся, и прогулка эта больше нелегальную эмиграцию напоминала, но цели-то своей парень достиг! Пообщался с дамой, даже близко пообщался. В смысле рядом шли. «Тропинка широкая, а она нам узкой кажется»...Еще бы, с таким конвоем небо с овчинку покажется, а не только тропка шириной с вену. Рочестеру что помещало так поступить? Нравы на Ямайке все попроще сицилианских будут. Танец на балу, прогулка верхом, пешком, в карете, пусть и в присутствии компаньонки. Не, не царское это дело — думать? Похоже на то, Майкл-то доном потом стал, даже легализовался, а Рочестер...Так в своей дыре и остался. Ну, это так, к слову, для сравнения действий в схожих обстоятельствах.
Когда жена окончательно слетела с катушек, муж повез ее на свою родину, в Англию. «Вы представляете себе путешествие с таким чудовищем на корабле!» — патетически воскликнул несчастный. Представляю. Только не понимаю, зачем его предпринимать. Почему не организовать на деньги жены комфортное проживание ей на ее же родине, среди родных? Купить милый чистенький домик с крепкими решетками на окнах, огородить его красивым высоченным забором, деревья там еще, клумбы с цветочками. Нанять специально обученный персонал. Врача, блин, к ней позвать! Она больна, вообще то. И не виновата, что вместе с деньгами родители передали ей еще и это. Она, как бы, не могла отказаться.
Больную, потерявшую разум женщину заботливо разместили на темном чердаке и наняли ей няню/тюремщицу, любившую крепко выпить. А эта хитрая сумасшедшая пользовалась тем, что охранница засыпала, похищала ключи и выбиралась на волю. Вот ведь дрянь такая, волю ей подавай, чердак ей не нравится! Бардак там устроила, теперь приличный дом разнести хочет! Ну да, не убиралась в своей камере, вот ведь аристократка/белоручка, пылюку протереть, тряпочкой по полу пройтись, с хлорочкой, раза два-три, пустяки какие, а лень ведь!
Организовав жене «комфортабельный» концлагерь, наш герой отправился путешествовать по миру в поисках забвения и любви.
А внизу, в доме, поселил дальнюю родственницу, милую добрую старушку, и дочку то ли свою, то ли не свою, но в любом случае незаконную. Они и знать не знали, что там на чердаке творится. Бомбу, так сказать, над ними подвесил.  Потом еще гостей назвал, аристократов местных. Они тоже не знали, что у них над головой вот это вот все. Зачем так сделал, чтобы, если что, всех разом? И какой прок? Бомба чуть не взорвалась — брат Берты, единственный, кто видел в ней человека, решил ее навестить. Результат свидания переполошил весь дом. Вот ведь английское аристократическое воспитание — все сделали вид, что верят нелепым объяснением хозяина, и сами ничего выяснять не стали. Будь это русские, тайна чердака раскрылась бы сразу — гости рванули бы туда всей толпой, а что, интересно же! Или утречком так, пока все спят, пара-тройка любопытных не удержалась бы — тихо-тихо, быстро-быстро, пока завтракать не позвали....
Рассказывал же английский аристократ о судьбе своей печальной одной юной девушке в самую страшную ночь в ее и так не очень-то счастливой жизни. В ту ночь, которую провести она должна была в объятьях любящего и любимого мужа далеко отсюда. Сеанс психотерапии она как-то проводить не собиралась. Пришлось. Девушку звали Джен, и была она гувернанткой той самой незаконнорожденной девочки, с которой ее недопапаша обращался хуже, чем с собакой. Почтенную старушку уважением тоже не баловал. И Джен от него досталось. Это ж уметь надо — хвалить, унижая! «Где Вы видели Латмос, ибо это — Латмос?» Ну да, где сирота приютская могла видеть это, она, для которой прогулка за стены ее места обитания — и то приключение и событие. Не то что он, объездивший полмира на деньги сумасшедшей жены! И таких ситуаций было немало. Только девчушка оказалась с характером, на манипуляции не велась, а затем произошло и вовсе ужасное — несчастный страдалец влюбился в простую нищую гувернантку. Он с иезуитской изощренной хитростью протащил полюбившую его девушку через все круги ада, которые может испытать та, что любит и знает, что любимый близок и недосягаем одновременно. Их разделяло все, а главное — невеста любимого, красавица-аристократка. Юная гувернантка проявила редкостную стойкость и мужество добродетели и скромности, не превратившись в озлобленную ревнивую дуру, а, четко зная свое положение, попыталась избавиться от этой ведущей к гибели любви. Но она еще не знала, с кем дело имеет — с ледяной жестокостью офицера СС Рочестер вынудил Джен признаться в чувствах. И только тогда сказал ей о своих. И полюбил-то он ее сразу, и красавица Бланш такая вся корыстная, а Джен — ну скопище добродетелей! Рочестер, ау, ты в Союзе Свободных Планет живешь али на Феззане? Или на Вестерленд занесло ненароком? «Основная жизненная задача каждой девушки — удачно выти замуж!» — не в курсе, Рочестер? Особенно это актуально тогда, когда имение майоратное. У тебя ведь было так же, помнишь? Так за что ты осуждаешь Бланш, живущую по законам твоего же мира? Работать ей идти некуда, а вот тебе было куда. Мог в плаванье уйти, мог в Новый Свет податься. В армию завербоваться. У мужчины было много возможностей легально заработать себе на жизнь, у женщины — ни одной. Или замуж, или в приживалки, или на панель. В горничные не возьмут без рекомендации, в гувернантки не пойдешь без образования. У Бланш не было иного выхода, как обменять свою красоту на деньги мужа. А ты ее осудил, как и жену свою Берту, за то, в чем она была не виновата. Так же, как и Берта. Джен спросила тогда, «а если бы я сошла с ума?» Нет, нет, о ней бы он нежно заботился, уверил ее так и не ставший мужем, теперь чужой человек. А чем одна сумасшедшая отличается от другой, а, Рочестер? Та была молода и красива, помнишь? Помнишь, как стоял с ней под венцом, ожидая, когда же закончится эта скучная церемония, и можно будет на законных основаниях обладать этим роскошным телом? Помнишь, как страстно желал ее, как целовал, сжимал в объятиях ее таинственными южными ночами, при блеске звезд, при свете луны? Помнишь? Или забыл давно? А она помнит, помнит еще того, кто клялся ей «...в горе и в радости, в здравии и болезни, пока смерть не разлучит...» Помнит и ненавидит человека, сломавшего ей жизнь.
В ту страшную ночь юная Джен поступила так, как не каждая в ее положении сможет — она сохранила себя, сберегла честь свою и душу, отказавшись шагнуть в ту пропасть, в которую ее тащил тот, кто клялся в любви. Она отказалась стать любовницей и утром покинула этот дом. Как ей казалось, навсегда. А Рочестер что? Да ничего, жизнь продолжается, не так ли? У него были деньги, нанять частного детектива и найт и беглянку - не, не сообразил? А вдруг она с горя повесилась или утопилась, вдруг голодает и скитается, что очень вероятно, учитывая местные особенности - не 20 век, работу женщине найти почти нереально, особенно без рекомендации. А ту, куда и без рекомендации берут, Джен вряд ли выполнять захочет.
Джен повезло — она обрела семью, судьба послала ей любящих сестер и пусть странноватого, но все-таки порядочного и честного брата. И то, что делает свободным — деньги. Джен теперь обеспечена и любима. Казалось, живи и радуйся, встретишь еще того, кто полюбит тебя и кого полюбишь ты. Но нет, вернулась. Стокгольмский синдром, а, Джен?
Вернулась на развалины. Сумасшедшая Берта сожгла дом. Или это не она, а, Рочестер? Может, твои выходки показались слишком даже князю мира сего, и адское пламя, вырвавшись из глубин преисподней, спалило эту обитель греха и гордыни, уничтожив заодно и твою корону? Или страдания несчастной женщины, запертой в торнфильдхольском концлагере, достигли небес,  и ты был низвергнут с трона, а невинная жертва получила свободу? Каково это, быть беспомощным и в чужой власти, понял? Понравилось? Ты, бросивший вызов небу, поправший все законы, возомнивший себя выше всех, даже выше сил небесных, смирился ли ты? Ты, собиравшийся ради прихоти своей и эгоизма погубить невинную, доверявшую тебе девушку, вынудить ее, порядочную и добродетельную, жить в грехе, не ведая этого, раскаялся ли ты? Ты, тащивший ее во тьму страшнее той, что окружила тебя теперь, осознал ли, что творил? Ты не только ее губил, ты своих детей будущих губил. Они были бы бастарды, второй сорт, ограниченные в правах, а их мать — прелюбодейкой, венчавшейся обманом. Доказывай потом, что ничего не знала. Нищими и презираемыми стали бы они, но тебе тогда было бы все равно, ведь правда, муж и отец? Счастливый случай спас Джен, или судьба? Она написала единственному родственнику, желавшему ей добра. И этот родственник невольно спас ее от позора.
Ты получил, что хотел, к тебе вернулась твоя любовь, даже зрение. Ты счастлив, любишь и любим, у тебя есть сын и наследник. Все хорошо у тебя теперь, но помни, всегда помни таинственную ямайскую ночь, блеск звезд на черном бархате неба и ее, красавицу Берту-Антуанетту, носившую имя другой, роковой «королевы рококо», сложившей голову на плахе в угоду толпе. Королеву Антуанетту погубило легкомыслие и расточительство, но эту Антуанетту погубил ты, в угоду похоти и гордыни. Помни ее — «в горе и в радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас...»