Блог Елены (Россия, Москва, 45 лет)

Что задумалась, волчица?
Что тебя сейчас тревожит?
За угодья нужно биться
С волком пришлым и прохожим!

Он матёрый и клыкастый,
И привык с волками драться.
Встреча с ним всегда опасна -
Но куда же ей деваться?

Три волчонка просят кушать,
И уйти отсюда, сдаться?
Ей такой исход не нужен -
И придётся с ним сражаться.

Друг её, отец детишек -
Сгинул где-то прошлой ночью.
Не зовёт её, не слышит -
Может, он разорван в клочья?

Этот пришлый - злой волчара,
Он её не пожалеет.
Но волчица - не подарок,
И в бою, пожалуй, злее.

Пусть её клыки поменьше,
И не так упруги ноги -
Но любого покалечит,
Преградившего дорогу.

Не останутся волчата
Без ухода и заботы.
Мужа дух - всегда с ней рядом,
А волчара - пусть уходит!

Алексей Веселов

— Вы — кузнец? Голос за спиной раздался так неожиданно, что Василий даже вздрогнул. К тому же он не слышал, чтобы дверь в мастерскую открывалась и кто-то заходил вовнутрь. — А стучаться не пробовали? — грубо ответил он, слегка разозлившись и на себя, и на проворного клиента. — Стучаться? Хм… Не пробовала, — ответил голос. Василий схватил со стола ветошь и, вытирая натруженные руки, медленно обернулся, прокручивая в голове отповедь, которую он сейчас собирался выдать в лицо этого незнакомца. Но слова так и остались где-то в его голове, потому что перед ним стоял весьма необычный клиент. — Вы не могли бы выправить мне косу? — женским, но слегка хрипловатым голосом спросила гостья. — Всё, да? Конец? — отбросив тряпку куда-то в угол, вздохнул кузнец. — Еще не всё, но гораздо хуже, чем раньше, — ответила Смерть. — Логично, — согласился Василий, — не поспоришь. Что мне теперь нужно делать? — Выправить косу, — терпеливо повторила Смерть. — А потом? — А потом наточить, если это возможно.     Читать дальше

Я пишу тебе письмо,слышишь
Потому что без тебя пусто.
Просто едет по ночам крыша,
И ломает изнутри с хрустом.
Я включаю иногда стерву,
Я бываю иногда странной.
Просто некому звонить первой,
Гладить брюки и лечить раны.
Карты вскрыты,но а крыть нечем,
Небо топит облака в лужах.
Не по графику теперь встречи.
Сердце глубже и стучит глуше.
Жизнь как будто разлилась ртутью,
Умудриться бы собрать в кучу.
Я пытаюсь,а вокруг судьи,
Лезут в душу мне,клюют,учат.
Притворюсь,что мне на них пофиг.
Им по кайфу соскребать стружку.
И покрепче заварю кофе,
Он вкуснее из твоей кружки.
Вот такая от тебя сдача.
Нет,ты знаешь я живу сносно.
Но в подушку втихаря плачу.
Жаль,что мне к тебе нельзя
Поздно...

МЛАДЕНЦЫ, РОЖДАЯСЬ, ПЛАЧУТ...

Руками лицо закрыла
И волю слезам дала…
Простите, что я любила,
Простите, что я жила…

Что всё отдавать умела,
Осознанно, от души.
То падала, то летела,
То просто училась жить…

Но планы совсем другие
У странной судьбы моей.
На искренность аллергия
У новых больших людей.

Господь – он со мной общался,
Но, видимо, взял отгул…
И стул, как назло, сломался.
Я тоже – немного стул…

Я чувствую, что сломаюсь,
Не выдержав этот крест.
Я, честно, нести стараюсь,
Но ноги ломает бес

То страшными новостями,
То подлостью, то войной.
Иду по земле ногами…
Присыпанная землёй…

Никто никому не нужен.
У выгоды свой расчёт…
Ходила с душой наружу,
Но каждый в неё плюёт…

Любви бы глоток и, может,
Он многих ещё спасёт.
Но стала душа, как ёжик…
Дотронуться кто рискнёт?

Младенцы, рождаясь, плачут…
Из рая на землю – бух.
А здесь у людей задача –
Как стул, не сломаться вдруг…

© Copyright: Ирина Самарина-Лабиринт, 2018

"От грусти до отчаяния-один шаг. А я никогда не впадала в отчаяние. Теряла любимых людей, убегала от прошлого, оказывалась на дне жизни, но...Всегда вставала, шла вперед. Нет, не назло врагам. Слишком много чести для них. Я просто понимала, что если сама не подниму себя, то меня никто не поднимет. Как видишь, до сих пор стою на своих двух. Хоть и ревматизм грозит списать меня на свалку..."

Я росла сорняком... / Я росла сорняком среди роз, орхидей и нарциссов, Но Садовник с небес поливать добротой не забыл… Я успела и вдоволь смеяться, и горя напиться, И хотелось от боли кричать, только не было сил. Я помехой росла, нежеланным ребёнком, изгоем, Но старалась всегда рассмешить и услышать людей. Я дружила с луной, с ярким солнцем, с увядшей листвою. И молила у Бога, чтоб сердце не стало черствей... Я прощаю за боль, наговоры, за прочие факты... Бог отсеял из жизни моей навсегда шелуху. Чтоб в ответ не кусать мне хватает морали и такта. Я – простой василёк и магнолией стать не могу. Мне живётся легко. Я соседа грехи не считаю. И в ответ за любовь сыновьям я не выставлю счёт. Рождена, чтоб ползти, но без крыльев душою летаю. Сердце в ранах, слезах, но послушайте, как же поёт! Я – не роза в саду, мне по сердцу цветы полевые. Красота, что от Бога, пленяет своей простотой. И, пускай, я – сорняк... У обочин мы тоже живые. И для нас этот мир – это также единственный дом... Нам дано расцветать, даже если с гламуром не в ногу.     Читать дальше

— Мне не хватает теплоты, —
Она сказала дочке.
Дочь удивилась: — Мёрзнешь ты
И в летние денёчки?

— Ты не поймёшь, ещё мала, —
Вздохнула мать устало, —
А дочь кричит: — Я поняла! —
И тащит одеяло.

Большая девочка устала, все утомило и достало

*** Он приходит ночами, когда она крепко спит...
Он садится и смотрит на пепел ее волос.
Он садится на край и тихонечко там сидит,
наблюдая, как морщит она свой курносый нос...
Он садится на край и как мультики смотрит сны,
те, что видит она каждой ночью так много лет.
И они одновременно радостны и грустны,
эти мультики-сны, где равняется грусти свет...

В этих снах он бескрыл, а она лишена седин,
облетает листва с пожелтевших к зиме дубов...
Он садится на край и тихонечко там сидит,
и к курносому носу бессмертна его любовь...

Он сидит так всю ночь, до того, как начнёт светать
и потянутся люди к проснувшемуся метро...

...Улыбнётся она, застилая с утра кровать:
- он ко мне приходил. На подушке его перо...

*** В наших раненных одиночествах –
во дворцах из слоновой кости
мы попрятались... Нам так хочется,
чтобы нас пригласили в гости,
чтобы слушали и не ранили,
чтобы нам распахнули двери
между правдой и пониманием,
между самостью и доверием.
Там, снаружи – темно и холодно,
в замках – топят камин фантазии,
и томится живое золото
в сказках, нам еще нерассказанных,
и за той голубой излучиной
брызги смеха взметает детство…
Наше сердце – щенок измученный –
ищет дом, чтобы в нем согреться