Мама (мамам посвящается)

Было как-то.., проезжал мимо маминого дома.
Много надо было успеть в этот день, поэтому заходить к ней не собирался.
Как обычно поговорил с ней по телефону накануне:
- Как дела?
- Нормально?
- Что нового?
- Да что у меня может быть нового?.. Так… Как обычно всё: проснулась, встала, позавтракала что-то – и слава Богу…
- Что делать будешь?
- Не знаю… В магазин спущусь сейчас, посмотрю что-нибудь…
- А что? Что-то нужно?
- Да сама не знаю… Так.., чай попить с чем-нибудь вкусненьким. Так-то всё есть…
Насчет этого «всё есть» про себя сомневаюсь.
Как-то заезжал к ней без предупреждения… Заглянул в холодильник. Пачка пельменей в морозилке неоткрытая – давно уже лежит. Полбатона хлеба на полке – всегда хлеб в холодильнике держит - так дольше хранится. Открытая упаковка уже заветренной дешевой сырной нарезки. Покупай – не покупай ей продукты получше, покачественнее – всё равно в холодильнике сложит, что хранится долго, и будет ждать того самого редкого случая, когда позвоню, скажу, что завтра, может быть, заскочу после работы.., а может, не получится, и «ты особо не жди». – Конечно, скажет:
- Не буду–не буду, смотри0.., как получится...
А сама с утра уже начинает ждать и готовиться. Тут-то и идут вход эти самые хорошие продукты, ей купленные: и борщ сварит, и на второе что-то приготовит. Как раньше, как в детстве… Когда для меня было всё самое лучшее, самое дорогое и полезное из того, что тогда купить можно было.
Часто и не получалось заехать после работы, как обещал.
А мама ждала. Всегда ждала. И не дай Бог мне на старости лет оказаться на ее месте. Когда ждешь самого дорого и любимого человека на свете – своего единственного сына. А у него всё не получается и не получается заехать:
- Ну, конечно, у него работа, на которой устает, семья дома, хочется и со своими побыть, и отдохнуть… Она, конечно, всё понимала. И прощала. Она же – мама…
Еще, у нее в морозилке всегда лежала какая-нибудь просроченная гадость: требуха от курицы или кости из супа. - Как же! Это – святое! Это какой-нибудь «приподъездной» бездомной кошке. Ругай–не ругай за эту «благотворительность» - пустое! Хорошо, если еще в морозилке сложит, а то и за окно на балконный подоконник отложит, да забудет, пока всё это там не протухнет, и не придется подоконник отмывать.

Ох старики… Хоть сто раз говори, - всё равно будут делать по-своему!
- А как кошку на улице не покормить?! Так вот сидишь на лавочке, а она подойдет и жалобно так мяучит! Кто ж ее покормит? Кому она нужна?! – оправдывалась.
- Да, наверное, только одинокие старики и могут их понять по-настоящему.
Вот и в тот день, проезжая, сбросил скорость у ее дома.., медленно проехал мимо – уверен был, не обратит внимания, не узнает – мало ли таких машин на дороге.
Да. Не заметила, не увидела. Сидела и что-то говорила, кивая головой голубям, клюющим накрошенный хлеб на асфальте.
Трогательно всё это…
- Остановиться? Подойти? – Конечно, обрадуется, захлопочет, поведет в дом, чем-то постарается накормить, будет спрашивать, как дела… - А когда их, эти дала делать-то? Ехать ведь еще на другой конец города! И там непонятно, сколько времени потрачу.
Так и проехал. Мимо самого дорогого и любимого человека на свете.
Вот уж шесть лет, как мамы нет. – Грех жаловаться, прожила она долгую, хоть и далеко не легкую жизнь. Восемьдесят восемь ей было, когда ушла. Так уж сложилось, что много в ее жизни было одиночества: с тем, кого в молодости любила, не сложилось, вторая большая любовь была «ворованной» - у него была своя семья. Но – да, любила, страстно и с самоотречением. Плодом той любви стал я. Баловень и главный «объект» ее чувств и внимания. – Нет, не скажу, что я вырос «маменькиным сынком», без ее слова и согласия не способным принять какого бы то ни было решения, не способным ни на какое самостоятельное действие. – Как раз наоборот: с детства стремился к самостоятельности и на всё имел свое мнение, оспорить которое было сложно, скорее, невозможно. И, надо отдать должное маме, она его уважала, никогда не спорила и не требовала подчинения своей воле.
Сколько уже раз теперь проезжая мимо ее дома, ловил себя на том, что притормаживаю и оглядываюсь на скамейку у ее подъезда… - Конечно, ее там нет. Никого нет. И голубей нет. И кошки. Как будто они только для нее и были.
Где ее душа теперь? Какое место уготовил ей Господь в вечности? Как ей там? Как ей там без меня?
У каждого человека в его земной жизни есть самое главное, основное дело. Наверное то, ради чего он приходил в этот мир. У моей мамы, по-моему, это был я. Она всю свою жизнь посвятила мне. Конечно, каждая мать любит своего ребенка и готова отдать за него всю себя. Только, наверное, чувства любви моей мамы не было сильнее. Она и сейчас ТАМ, любит меня, молится за меня, думает обо мне, переживает за меня, - конечно, если эти слова ТАМ применимы.
Я знаю. Я чувствую. Где-то во Вселенной есть дом, у дома скамейка. И на ней - она. Кормит голубей, или какую-нибудь бездомную кошку. Разговаривает с ними. И думает обо мне, как я живу, всё ли у меня хорошо. И любит меня. Как любила.
Во Вселенной есть закон сохранения энергии – ничто не исчезает, просто преобразуется в другую форму. Любовь – энергия большой силы. Она не может превратиться в ничто. Ей научил нас Господь. А материнская любовь вечна.

Источник: автор