Алексей Дмнин. Побратимы.

Солнце плавилось воском.
Травы сонные жгло,
Савроматское войско
В степь Великую шло.
Пыли рыжие космы.
Воздух потом пропах…
Пыль на лицах раскосых.
Соль на черных губах.
Вождь лихих савроматов
Сед, как филин лесной.
Сто батыров лохматых
У него за спиной.
Взгляд кагана — что жало.
Плечи в тонких шелках.
Отсвет войн и пожаров
На бескровных щеках.
Там, у дальней границы,
У приморской гряды
Золотые гробницы
Гордых скифских владык.
Вскрикнут медные трубы.
Вздрогнут пики знамен,
И взойдет он по трупам
На сверкающий трон.
Был зловещим и низким
Свет вечерней звезды,
А в селении скифском
Не гадали беды.
Два босых и бедовых,
Два безусых юнца
В ковылях молодого
Стерегут жеребца.
Опрокинутой чашей
Над землей небеса.
Ходит конь одичавший —
Пламя в черных глазах.
Конь не знает повозки
И с уздой не знаком.
Но подкрались подростки.
Миг — и оба верхом!
Небо прянуло в сторону.
Ветер впился в лицо.
Мчит в седые просторы
Конь отважных юнцов.
Вот уж пена, как проседь,
Проступает с боков.
Но не может он сбросить
Удалых седоков.
Всласть они покружили
По оглохшей степи,
А натешась, решили
Дружбу клятвой скрепить.
Под звездой молодою
На кургане степном,
Чуть разрезав ладони,
Кровь смешали с вином.
И омыли оружие
В медной чаше сперва
Ради братства и дружбы,
Той, что крепче родства,
И зарок положили.
Выпив чашу до дна:
Пусть течет по их жилам
Кровь одна, жизнь одна.
Дандамис сероглазый —
Тих и ростом высок,
Любит смех и проказы
Удалой Амизок.
Перед ними на склоне
От кибиток пестро.
Бродят сытые кони
Возле сонных костров.
Сохнут сети рыбачьи
У ленивой воды.
Но тревожен и мрачен
Свет вечерней звезды…
Или скифскую стражу
Смертный сон ослепил!—
Мчатся конники вражьи.
Как лавина, в степи!
Стали красными волны.
Бой жесток был и скор.
Савроматские воины
Гонят пленных и скот.
— Эй, лихие джигиты,
Загоняй табуны.
Загребай из кибиток
По четыре жены!..
Смотрят скифы набычась,
Хмуря гневные лбы.
Нынче просто добыча,
Послезавтра — рабы.
А в бою том неравном
Скифы славно дрались.
Но что друг его ранен.
Не видал Дандамис.
Сквозь засады и стрелы.
Не поддавшись врагу,
С горсткой отроков смелых
Он ушел за реку.
Но тоска его гложет.
Лучше б — камнем ко дну!—
Он оставить не может
Амизока в плену.
Позабывший о брате
Будет ввергнут во тьму,
Черный ворон проклятья
Будет спутник ему!..
Нет, названого брата
Не предаст Дандамис!
И плывет он обратно
За реку Танаис.
Слово «Выкуп!» открыло
Путь ему на курган,
Где в шатре синекрылом
Веселился каган.
Был каган благодушен.
Подозвав толмачей.
Приподнялся с подушек:
— С чем пришел ты и чей!
— За товарища выкуп —
Жизнь свою я принес.
Старец — очи навыкат:
— Небогатый принос.
Или в Скифии боле
Жизнь уже не в цене,
Коль в колодки, в неволю
Насылаешься мне?
Слушай, птенчик мой желтый,
И завет восприми:
Страх, оружие, золото
Правят всюду людьми.
— Нет, каган седовласый.
Хоть казни, хоть убей.
Все равно ты не властен
Над свободой моей.
И пришел я как воин.
Верность дружбе храня.
Побратима на волю
Отпусти за меня!
Стало серым до жути
У кагана лицо.
Он жестоко подшутит
Над упрямым юнцом.
— Я ценю вашу дружбу,—
Он с усмешкой сказал,—
Жизнь твою мне не нужно.
Но отдай мне… глаза!
Ждал, что скиф сероглазый,
Как щенок, завизжит.
— Что ж, бери. Но пусть сразу
Суд свершат палачи!
Два кровавых кинжала
Покатились к ногам.
Но ни стона, ни жалоб
Не услышал каган.
Потрясенный, не ждал он
Такого конца,
Чтоб улыбка блуждала
На губах у слепца…
В степь, в вечернюю дымку
Одинокой тропой
С побратимом в обнимку
Шел счастливый слепой.
А железный владыка
От тоски занемог.
Среди орд своих диких
Он, как барс, одинок.
Знают жалость и звери.
Он про все позабыл.
Никому он не верил.
Никого не любил.
И проживший на свете
Жизнь почти до конца.
Он завидовал этим
Непокорным юнцам.
И внезапная робость
Поселилась в груди.
Словно черная пропасти
У него впереди.
Если в Скифии гордой
Каждый воин таков,
Что ей быстрые орды
Савроматских волков!..
Лишь заря заалела,
На решения скор,
Отступать повелел он.
Бросив пленных и скот.
…Солнце плавилось воском.
Зной был густ и жесток,
Савроматское войско
Шло назад, на восток.