ТЕМНОВОЛОСАЯ БЛОНДИНКА

В моем знакомстве с девушкой Июль с самого начала присутствует что-угодно, кроме безоблачной романтики. Мы ведь не ищем легких путей!

Девушка Июль сделана из настолько плотного вещества, что ему позавидуют черные дыры, и на наших отношениях можно изучать сопромат. Инерционность ее психики (в народе именуемое тормознутостью) столь велика, что общение с ней по затратам психической энергии больше всего сопоставимо с проходкой туннелей метро щитовым методом.

Десять с лишним лет нашего знакомства оставили у меня ощущение, словно я все эти десять лет сверлил бетонную стену ручной дрелью. Мы с женой были абсолютно разные люди. Мы с ней были даже разного пола.

Когда мы знакомимся, Июль учится (точнее, числится) в одном из московских вузов, что поначалу создает у меня иллюзию социальной близости. Поэтому когда мои трезвомыслящие друзья и подруги намекают, что наличие диплома (к тому же наверняка купленного) и наличие серого вещества в голове обладателя диплома связаны столь же мало, как прогноз синоптиков с реальной погодой, я пропускаю их предупреждения мимо ушей. Они, конечно, просто завидуют мне, отхватившего такие упругие ягодицы и сиськи 3-го размера!

Про то, что под темными кудряшками Июль скрывается мозг, по содержимому больше всего напоминающий камеру хранения на вокзале, я тоже начинаю понимать довольно скоро. Но надежда, что эволюция конкретного субъекта права может пойти быстрее эволюции вида homo sapience в целом, не позволяет бросить начатое на полпути.

Проходит пять лет. Мы успеваем пожениться, развестись - но каждый новый день приносит подтверждение сразу трех поговорок: про волка и лес, про яблоко и яблоню, про горбатого и могилу. Июль, о чем не заходит речь, врет, врет, врет, врет.

Она все отчетливее теряет в моих глазах трехмерность, превращаясь в совершенно плоскую фигуру, видимую сразу целиком, как план-схема торгового центра.

Однажды я, мой друг, Июль и ее подруга вместе едем на машине за город. Когда девушки скрываются в лесу, друг произносит извиняющимся тоном:

-Наверное, твоя Июль офигительно хороша в постели. Потому что я не могу понять, что еще тебя может связывать с этой полной дурой?

Впоследствии точно такой же вопрос я слышу от разных людей столько раз, что это становится чем-то вроде ритуала инициации аборигенов на планете Пандора.

Я не посылаю Июль на все 360 градусов, потому что, во-первых, дал ей слово прожить с ней всю жизнь. Во-вторых, мной с какого-то времени начинает двигать почти научный интерес исследователя-эволюцониста. Ведь, как утверждает один наш общий приятель, даже медведя в цирке можно научить водить мотоцикл, если проявлять настойчивость.

Но чем больше воды утекает в наших с Июль отношениях, тем настойчивее не дает мне покоя мысль, что сравнивать циркового медведя с Июль - значит обижать медведя.

Наблюдая за ее поведением, я все настойчивее укрепляюсь в подозрениях, что Июль, на выбор:
а) втайне от окружающих принимает тяжелые наркотики;
б) страдает от последствий какой-то психической травмы, перенесенной в раннем детстве;
в) демонстрирует клинический случай инфантилизма;
г) просто дура.

Так проходит еще пять лет. Мы успеваем еще раз пожениться, еще раз развестись, Июль едет в Центральную Африку, где с восторгом понимает, что именно там ее настоящее место под солнцем. Это единственное место в Ойкумене, обитатели которой тормозят еще больше, чем она сама! В Африке она, так и не научившись к 30 годам писать и говорить по-русски без ошибок, наконец-то чувствует себя человеком, а не цирковым медведем на мотоцикле. Но все так же врет, врет, врет, врет.

Всё разрешается довольно быстро и неожиданно. В то лето я несколько месяцев вынужден общаться с родителями Июль почти ежедневно. Раньше, конечно, мы тоже изредка встречались. Но те встречи проходили на уровне: "Игорь, тебе котлету рыбную или мясную положить? -Спасибо, Ирина Устиновна! -Игорь, тебе водки или пива налить? - Не надо, Тугарин Змеевич!"

А в этот год общаться с предками Июль приходится подряд по много часов. И все быстро становится ясно.

Я подслушиваю разговор Июль с мамой на дачной веранде.

-Ну что, Игорь свою роль донора качественной спермы сыграл. Теперь пора мне его списывать в расход и начинать искать себе богатого мужа.
-Правильна, доча! - с энтузиазмом поддерживает ее Ирина Устиновна. - Я тибе все десить лет говарила: ни пара он тибе. Бросит тибя как только найдет сибе памаложе, пакрасивее и паумнее тибя! Зачем нам в семье образованные!

Эксперимент подходит к логическому концу.

Оказывается, все эти десять лет мне не надо было ломать голову над пунктами а), б), в) и г), водить Июль к психотерапевтам и читать тонны литературы по межличностным отношениям. Надо было, всего-то навсего, провести одно лето с ее родителями на даче.


Мама Июль - женщина исключительной тонкости души и интеллекта, окончившая восемь классов плюс торговое ПТУ - часами говорит о салатах, котлетах и борщах. Через пять минут разговора с ней возникает ощущение, что мама Июль провела детство не в подмосковной слободе, а в блокадном Ленинграде или в зоне вечной засухи в той самой Центральной Африке.

Когда я, чувствуя, что еще пять минут, и меня вырвет от потока сознания Ирины Устиновны, схожего с меню заводской столовой, прошу ее сменить тему, та взрывается, как водородная бомба:

-А о чем же еще мне прикажете говорить??? О сексе, что ли???

Особенно Ирину Устиновну выводит из себя, когда я попадаюсь ей на глаза в белой рубашке. К белым рубашкам у мамы Июль ненависть просто инстинктивная. Я начинаю думать, что в детстве Ирочку Вмордунову сильно обижали мальчики в белых рубашках, и у нее детская психическая травма впечаталась в одномерный мозг на всю жизнь, как чип в пластиковую карточку.

Таким образом, Июль была обречена стать жертвой консьюмеризма еще до того, как слово "консьюмеризм" и сама Июль появились на свет.

Отец Июль, тихий бытовой пьяница, выполняет в доме функцию чем-то среднюю между запуганным домашним животным и подставкой для зонтиков. Домашние вспоминают его только тогда, когда надо сходить на рынок за фаршем для котлет или вынести мусорное ведро. В доме правит и властвует мама Июль, чей вес - как в буквальном, так и в переносном смысле- не вызывает желания ей возражать даже в мелочах.

Я искренне предлагаю Июль совместными усилиями начать воспитывать ее родителей. Ну и что, что им одной за 50, другому под 70? Век живи - век учись. Никто еще не отменял эволюцию. И вообще, когда твои мама с папой ходят на двух ногах, едят ножом и вилкой и разговаривают членораздельно - это куда как приятнее, чем когда предки ходит на четвереньках, едят руками и мычат по-коровьи...

Июль впадает в транс и убеждает меня, что ее родителей, проживших длинную скучную жизнь тупых слободских пролетариев, не перековать даже при помощи гидравлического пресса. После близкого общения с мамой Июль правота ее слов становится очевидной.

Очевидным становится и то, что тугоплавкость самой Июль - наследственная. Изменить характер Июль может только смена структуры ее ДНК - что, увы, не сделает даже генетический центр Массачуссетского института.

Июль часами говорит о сумках, блузах, бижутерии, часиках, туфельках, нижнем белье и прочих духовных ценностях. Она иногда ходит на поп-концерты, потому что там можно увидеть, что сейчас носит продвинутая публика. Синематографические предпочтения Июль граничат с паталогией: ее магнитом тянет на фильмы, где кому-нибудь отрезают ноги, выкачивают кровь по капле, съедают заживо. Нормальных людей на таких фильмах рвет. Июль на таких фильмах тащится до оргазма.

Мы объезжаем с Июль пол-Европы, посещаем Канаду и Израиль. Всюду, едва пройдя таможню Июль немедленно начинает выяснять, где находится ближайший блошиный рынок или крупный торговый центр.

Расходы Июль на бижутерию и тряпки наверняка составляют львиную долю бюджета Евросоюза. Я подозреваю, что мировой финансовый кризис разразился именно потому, что Июль перестала выезжать за границу: те же самые трусы и кардиганы стало можно купить по Интернету, не утомляясь перелетами в Лондон или Париж.

Надо отдать Июль должное: иногда она все же пытается избавиться от стигмы своего низкого происхождения. Например, пытается рассуждать о том, какой классный был шоппинг в магазинах Советского Союза. И врет, врет, врет, врет...

Учитывая, что к моменту, когда СССР исчез как понятие, Июль исполнилось 11 лет, своей ностальгией по советскому прошлому она сильно напоминает выживших их ума старых пердунов, размахивающих красными тряпками на Охотном Ряду. В детской памяти Июль благополучно не отразились километровые очереди за продуктами и талонная система. Но зато становится понятным гастрономический фанатизм ее мамы, прочитавшей за всю жизнь одну книгу: о вкусной и здоровой пище. Наверное поэтому я с какого-то времени перестал есть мясо.

Июль напоминает черную дыру не только плотностью вещества, но и тем, что насытить ее невозможно в принципе. Очевидно, тоже сказывается наследственность. Все шкафы в нашей и ее квартирах битком набиты туфлями, платьями, и сумками, сумками, сумками... Июль всерьез начинает намекать, что неплохо бы снять еще одну квартиру - специально чтобы хранить ее амуницию. В этом тоже проявляется наследственность: мама Июль как закончила торговый техникум, так тридцать лет и проработала на одном и том же складе, дослужившись до звания Почетного товароведа Российской Федерации.

Один из психологов, к которому я привожу Июль в надежде, что специалист поможет мне разобраться в тонкостях ее психики, после часа беседы с ней с глазу на глаз говорит мне:

-Игорь, единственное, что я могу вам посоветовать - это расслабиться. Ничего с вашей женой сделать не получится. В медикаментозной коррекции ее поведение не нуждается. Все ее странности - это следствие той среды, в которой она выросла, и с этим уже ничего не поделаешь. Это -пожизненно.

В этих словах я отчетливо слышу: яблоко от яблони... сколько волка ни корми... горбатого могила исправит... Так что эксперимент можно считать оконченным. Подопытн... подследств... подсудим... короче, моя б/у жена - вместо эволюции отчетливо развивается в обратном направлении, все больше становясь похожей на свою маму - как внешне, так и по уровню развития, стремительно смещаясь к уровню старшей группы детского сада.

В этом смысле Июль похожа на персонажей какой-то фантастической повести, герои которой - контромоты - развивались не вперед, а назад во времени. Из двумерной плоскости она переходит в однолинейность, а затем - в не имеющую измерений точку, не видимую ни в один микроскоп. Июль исчезает из моего поля зрения, уходя за горизонт событий, как и положено черным дырам.

Я знаю, чем закончит Июль. Членством в какой-нибудь скучной организации для женщин с неадекватной психикой вроде "Женщины за Путина". Будет после работы ходить по торговым центрам, вернувшись домой, кушать мамины паровые котлеты и смотреть вместе с ней "Аншлаг".

И будет очень довольна своей жизнью, в которой больше не надо ни к чему стремиться.

Источник: http://otkom.ru/forum/viewtopic.php?f=8&t=65