"Всегда Париж"

Любовь, как известно, не болезнь и травами не лечится. Но, если все-таки прихватило, то остается скрестить пальцы и надеяться. Одно из двух - либо будешь наисчастливейшим человеком в мире, либо самым горемычным страдальцем во всей Вселенной. Третьего не дано.
Оле Воробьевой повезло - судьба вручила ей свадебное платье, белоснежную фату и мечту со вкусом счастья. Счастья по имени Вася.
Мужа Оля не просто любила, она им жила. Детей у них не получилось, и все невостребованное материнство досталось драгоценному супругу.
- По тебе дурдом плачет, - говорила ей подруга Янка, - Разве можно так мужика баловать? Четверть века вместе, а ты все с ним агукаешь! А что как захочет из пеленок выкарабкаться?
- За себя переживай! - вскипела Оля, - Тоже мне, вещунья!
На подругу Оля рассердилась не просто так - Янка наступила на больной мозоль.
Васюньчик в последнее время вел себя довольно странно - целыми днями где-то пропадал, возвращался поздно, и за стол садился с абсолютным равнодушием.
Казалось, ему было все равно, что в тарелке – водянистая овсянка или кролик под сливочным соусом.
Все Олины попытки разговорить супруга имели нулевой результат. Вася рассеянно чмокал ее в щечку и, ссылаясь на мучительную мигрень, закрывался в своем кабинете.
Сходя с ума от мрачных мыслей, Оля решила открыться подруге.
- Не паникуй, - сказала Янка, - Прежде всего, надо разобраться.
Начать Оля решила с Васиного компьютера. При входе в систему комп не затребовал никаких паролей. Начало внушало оптимизм – скрывать мужу нечего.
Оля начала проверять недавние документы, историю в поисковике и электронную почту. И тут плотная пелена накрыла глаза.
« Дорогая моя Гретта, крепко обнимаю и целую тебя, милая моя девочка. Совсем скоро я буду рядом. Нужно немножко подождать. Понимаю, что время не ждет, но обстоятельства вынуждают. Скоро все будет хорошо….»
Ледяное острие вонзилось прямо в сердце. Холодно и больно. И нечем дышать.
«Дорогая моя девочка…», - шептала Оля, глядя в монитор, - Как же так, дорогой мой мальчик? Неужели я – это «обстоятельства, которые вынуждают»?
Оля вспомнила, как он сделал ей предложение. Это было в небольшом ресторанчике с романтическим названием «Елисейские поля». Ничего похожего на лоск знаменитой улицы – просто уютные столики и Триумфальная арка на фотообоях.
Зато колечко с фианитом и бархатная коробочка были настоящими. И счастье тоже было взаправду.
- У нас всегда будет Париж, - Вася светился счастьем, когда услышал ее «да», - Знай это.
Тогда она знала. А сейчас?
- Я не «обстоятельства», Вася, - сказала она в тишину и отпила из высокого стакана. Жидкость была отвратительно горькая, как полынь. Вкус печали и разлуки.
Яркий свет заполнил комнату. По стенам запрыгали тысячи солнечных зайчиков. Они сплетались в одну большую нить и обвивали ее с ног до головы, как веретено.
« Усни, Оленька, усни»: шептали зайчики. А потом вдруг исчезли.
- Открой, глаза! Пожалуйста, открой! - кто-то кричал ей прямо в ухо и больно бил по щекам.
- Ни за что! – прошептала Оля и провалилась в темноту.
Темнота – это то, что надо. Это все, что теперь у нее есть.

- Дура, какая - же я дура, - доносилось откуда-то сбоку.
Узкая полоска света просачивалась через тоненькие ворсинки.
- Это же мои ресницы, – Оля дотронулась до них пальцем.
Бормотание прекратилось, и раздался крик.
- Олька! Наконец-то!
Орала ее подруга Янка. В наброшенном на плечи белом халате она напоминала огромного альбатроса. Схватилась со стула, подлетела и окутала огромными рукавами-крыльями.
- Золотце, мое, очнулась! Умничка!
Янкин халат зацепился за тумбочку, и стакан с градусником грохнулся на пол.
- Что за безобразие здесь происходит? - в дверях стояли двое мужчин в голубых пижамах и таких же по цвету высоких колпаках.
- Олег Юрьевич, - Янка подлетела к «пижаме №1», - Вот! Смотрите!
- Поздравляю, Воробьева, выкарабкалась! Надеюсь, что больше экспериментов с отравлением не будет?
И улыбнулся, искренне и со смыслом. Так улыбаются дети и боги, и Оля вспомнила все и сразу. В мозгу взорвался огненный шар и миллионы искр начали жечь кожу, пробираясь по венам, к самому сердцу.
- Вася, - прошелестели ее губы, - Где он?
- Олег Юрьевич, пожалуйста, - заныла Янка, - Пожалуйста.
- У вас полчаса. Дима, подключи ноутбук, - обратился он к неподвижно стоявшей «пижаме №2», - Я в ординаторской.
Оля, затаив дыхание, смотрела на монитор. Каким-то седьмым, восьмым или девятым чувством она понимала - от этого прямоугольника зависит вся ее жизнь.
И тут она увидела Васю. Он был словно в капсуле космического корабля - лампочки, мониторы, кнопочки, провода, трубочки.
- Я тебя люблю, - кнопки Васиного космического корабля замигали, -Я болван и тупица. Прости, что заставил тебя пройти через все это. Ты должна была знать.
В жизни многое надо знать. И про дважды два четыре, и про архимедовы штаны и про то, что прошлое умеет ждать. Оно не хочет быть забытым хламом, и вываливаться скелетами из шкафов. Оно живое.
Это случилось давно, в далеком и загадочном Магдебурге.
Рядом с городом стояла часть, где служил солдат Василий Воробьев. Группа Советских Войск в Германии и Вася, юный, честный, правильный.
Рядом оказалась она - светловолосая девушка с загадочным именем Анналис.
Их роман был совсем не похож на несущийся с гор водяной поток. Это был тихий ручей, спокойный и неторопливый. Только без его прохлады в жаркий день никак.
А потом войска из Германии вывели. Вася уехал в Харьков, Анналис осталась в Магдебурге. Так бывает, кто-то остается, чтобы стать прошлым.
А в настоящее пришла Оля. Ворвалась, влетела, и закружила в сказочном вихре. Она накрыла его своей любовью с головы до пят, и он осталась в ней на всю жизнь.
К двоим всегда стремиться кто-то третий. К ним засобиралось прошлое.
Сначала был странный телефонный звонок. Женский голос с непонятным акцентом рыдал и умолял помочь. Василий, решив, что ошиблись номером, отключился.
Вскоре с ним по скайпу связалась некая Вильма. Она сообщала, что год назад Анналис с дочерью Греттой попали в аварию. Через три месяца Анналис умерла, а ее дочь Гретта в тяжелом состоянии находится в Берлинской клинике Шарите.
- Я всего лишь подруга Анналис, а девочке необходима почка от родного по крови донора. Василий, - вещало ему из монитора незнакомое женское лицо, - Понимаете? Ваша дочь Гретта вас ждет. Все денежные вопросы я беру на себя.
У него есть дочь, и она его ждала. Его везде ждали, а он не мог решиться. Решиться сказать Оле о Гретте, Вильме об Оле, и самому себе, что он весь такой всем нужный презирает себя за трусость и нерешительность.
Он оформил визу, и накануне вылета решился поговорить с женой. Но не успел.
Оля поняла его молчание по-своему. Страшно представить, если б Янка, не почувствовала в тот момент «что-то страшное». Если б не примчалась и не успела вызвать «скорую».
- Прости, я так виноват.
- Я скоро приеду, - Оля привстала и дотронулась до экрана, - Очень скоро.

- Обход, друзья мои, обход. Прячем сопли в коробок, - дверь палаты распахнулась, и вошел Олег Юрьевич, - Хватит разводить сырость – жизнь слишком коротка, чтобы быть несчастным. Дима, почему в палате до сих пор ртуть от разбитого градусника? Это реабилитация, а не морг. Чувствуете разницу?
Оля не знала, что чувствовал Дима, но до нее дошло.
Вот так в один миг с твоего сердца падает огромный камень, и ты взлетаешь и паришь. Не мгновение и не два, а вечно. Потому что любовь - это крылья за спиной, и если выросли, то навсегда.
Оксана Лелякова, автор