ПРОСТИ

- Пляши, подруга, личная доставка, - соседка Галя протянула конверт, облепленный разноцветными марками.
- От Лидуськи! - обрадовалась Дина Степановна.
- Счастья полные калоши, можно подумать, что ты сто лет писем не получала.
- А чему еще радоваться, Галюня - одна в четырех стенах сижу с утра до вечера.
- Хорошо тебе, а мне со своим кагалом покой только сниться, - вздохнула та.
Дина Степановна погрустнела – заняться чтением письма от дочери не получиться, как минимум полчаса придется слушать Галины «старые песни о главном». Причем мотив и манера исполнения не менялись.
- Хорошо тебе, Дина, – начинала Галя и сразу делала скорбное лицо. Потом сжимала левую руку под сердцем, а правой начинала тереть глаза, - А я… Врагу не пожелаешь такой жизни.
Перечислять свои «страдания» Галя могла до бесконечности: сын женился неудачно, невестка никудышная, внуки не радуют, да и муж гроша ломаного не стоит. Все они, естественно с утра до вечера строят планы, как ее, Галю, «в гроб загнать и заколотить его метровыми гвоздями».
- Всю жизнь батрачила, как проклятая, - подводила финал Галя, - А отдохнуть в тишине не могу – друг у друга на голове сидим.
Дина Степановна к особо рьяным оптимистам себя причислить тоже не могла - бывало, что и взгрустнется ей, и всплакнет иногда, но чтоб так, как Галя смаковать собственные «мучения» – это чересчур. Тем более правды в них было – четвертушка с наперстушки, а все потому что, как говорится «ваша Галя балована».
С молодости Галина привыкла командовать в семье и мужем и сыном, а как конкурентка в лице невестки появилась, так пришлось с царицы в плакальщицы переквалифицироваться.
По мнению Дины Степановны, невестка у Гали была очень даже «та». И лицом и умом и способностями. Врачом в поликлинике работала, всегда улыбнется при встрече, о здоровье спросит, когда надо давление измерит. И сын Галин счастлив с ней, потому что любит ее сильно. Это сразу видно- когда вместе идут, оба от счастья так и светятся. А такое на людях не разыграешь – если что настоящее, оно не снаружи, а изнутри идет.
У Дины с Павликом тоже так было, любили они друг друга – на словах не передать. Муж у нее и вправду был – один на миллион. Отзывчивый, добрый, умный, заботливый - Дина могла перечислять до бесконечности, но что толку, если все перечеркивает одно слово «был». Два года, как Дина его схоронила, но сердце отказывается верить до сих пор, что любимого больше нет, и не будет никогда.
Большой семьи, чтоб весело и шумно ,дети, внуки - не получилось. А они с Павликом так мечтали, как собираются все вместе по выходным и праздникам за большим столом с нарядной скатертью. И чтоб посредине начищенный до блеска пузатый самовар, и сервиз с красными розочками и огромный пирог с яблоками.
Но, дочь Лида после института вышла замуж за сокурсника с бюргерскими корнями, который в скором времени увез ее на свою историческую родину. И Дина с Павликом «осиротели». Конечно, они приезжали к дочери в гости. Муж называл их поездки «экскурсиями в параллельный мир». В заграничном образе жизни все было непривычно и непонятно, и как дочь с зятем не звали их переехать насовсем, оба категорично отказывались.
- Не сможем мы с матерью себя переделать, поздновато нам образ жизни менять, - говорил Павел, - Вы молодые – вам и карты в руки, а мы - где родились, там и сгодились.
А потом как-то утром он вышел за хлебом и не вернулся. Она как раз мыла посуду, а тут звонок на мобильный и перепуганный голос соседки Гали, - Беги скорей к магазину, там с Павликом беда, его машина сбила.
Но, Дина не успела. Ни тогда, когда расталкивая толпу, собравшуюся возле неподвижного тела, ни когда держала в руках ледяную ладонь мужа.
- Травмы были абсолютно не совместимы с жизненными функциями организма, - констатировал врач, - Если вам станет легче, то я скажу, что он умер от удара почти мгновенно.
Легче ей не стало, ни тогда, ни теперь. Она все ждала, когда повернется ключ в замке и войдет Павел, - Вот, Дина, - скажет он, - Как ты любишь – с хрустящей корочкой.
***
- И с утра до вечера Ритка значит, этих старух обхаживает, - вернул в реальность Галин голос, - Им и уколы, и капельницы на дому делает, а я с давлением у плиты стою, чтоб всех ужином накормить.
- Ты Галя завязывала б со своими тараканами, - Дина Степановна оборвала очередную тираду соседки.
- Какими тараканами? - опешила та.
- Которые у тебя в голове развелись, они ж тебе жизни не дают и уже почти превратили в ворчливую старуху. Ну что тебе не так? И муж при тебе хозяйственный, и сын с невесткой внуками порадовали, и в деньгах нужды нет. А что живете все вместе, так ты ж сама детям отдельно жить не разрешила, чего теперь плачешься? Тебе б от счастья кричать во весь голос, а ты тишине моей завидуешь.
- Вот значит ты как. Я к тебе – душу излить, а ты меня совестишь, да в старухи склочные записываешь. Ноги моей у тебя не будет больше.
- Баба ты не глупая, - сказала Дина Степановна, закрывая дверь за соседкой, - Поймешь о чем я, вот тогда и поговорим.
Почти месяц они друг с дружкой не разговаривали, только молча кивали при встрече и отводили глаза в сторону.
Но, вскоре Дина Степановна поймала себя на мысли, что уже с неделю Галину не видела. Совсем – ни на лестничной клетке, ни в магазине, ни во дворе. Подруга, вроде, как в затворницы себя записать решила, а может приболела?
Рука сама потянулась к дверному звонку – в квартире тишина, и открывать никто не спешил.
- Может, уехали куда, вечером загляну, - решила она про себя, и быстренько отправилась на кухню, чтоб яблочный пирог испечь. А то, какое ж оно перемирие, если каравая нет?
Вечером за дверью была все та же тишина. Дина Степановна занервничала и позвонила Галине на мобильный, ответом был металлический голос «абонент вне зоны досягаемости».
А где ж она эта зона? И, решив, что лучшей информации, чем от консьержки Тони ей не получить, Дина Степановна поторопилась в ее каморку.
- Тоня, - начала она с порога, - Ты Галю с пятнадцатой квартиры давно видела?
- Так сегодня утром.
- А она одна или с кем из своих была? - не унималась Дина Степановна.
- Та ты ничего не знаешь, что ли? – удивилась консьержка, - Вы ж вроде подруги.
- Поссорились мы не давно. Чего я не знаю?
- Не так уж видно и «не давно», раз не знаешь, что сын с невесткой и внуками съехали две недели назад. Ритка, Галкина невестка, квартиру в наследство от какой-то бабки получила. Мужа и детей в охапку взяла и деру от свекрухи.
- А Толик? Муж Галин где?
- С месяц уж, как ихний муж объелся груш.
- Как объелся? Отравился? Он, что в больнице? – недоумевала Дина Степановна.
- На счет больницы не знаю, но то, что у него не все в порядке с головой, а не с желудком – это точно?
- Ты можешь говорить по-человечески? – теряла терпение Дина Степановна, - Где Галин муж и почему мне никто не открывает дверь и не отвечает по телефону?
- Сбежал он, к любовнице своей. Говорят он с ней шуры-муры давно водил, а решился вот только сейчас от Галки уйти.
«Господи, - думала Дина Степановна, поднимаясь по лестнице, - Какая ж я дура бездушная. У Галки то всего навалилось, а я с ней в молчанку играла».
- А чего она двери тебе не открывает, я не знаю! - неслись вдогонку слова консьержки, - Сама у нее спроси, дома она, никуда не выходила. Видеть, наверное, тебя не дюже хочет.
Да плевать ей, Дине, на «хочет или не хочет». Поговорит она с Галкой, даже если придется для этого дверь выламывать.
И Дина ее выломала, но перед этим подняла на ноги МЧС и «скорую». Ей крутили у виска и грозились за дебош отправить в «обезьянник», а она все кричала «Ломайте».
А если бы нет, то никогда бы не простила себе, что опоздала. Как тогда, когда неслась по снегу в тапочках и халате к безжизненному телу мужа.
Галя лежала на полу с зажатым в руке телефоном.
- Жива, - тихо сказал Дине врач, и громко в телефон, - Срочно готовьте операционную.

Позже, когда все плохое будет позади, Дина сядет к подруге на краешек металлической кровати с белой простыней и скажет, - Прости меня, Галочка. Я тебя совсем не слышала.
- И ты меня прости, - скажет ей подруга.
И выздоровеет, обязательно. Любой инфаркт бессилен, когда душа знает, что кому-то нужна.
Сын с невесткой и внуки Колька с Ромкой будут проводить с ней в больнице дни и ночи напролет.
- Простите, Галина Ивановна, - скажет ей Рита, - Но мы от вас никуда.
- Прости, Галчонок, - скажет ей муж.
И Галя простит всех и главное себя, за то, что пыталась, но не смогла остаться одна.
И большой и шумной толпой они все усядутся за стол с пузатым самоваром и будут пить чай с яблочным пирогом. Все вместе – и никакого одиночества рядом.

Автор: Оксана Лелякова