она сказала...

Она сказала: "Он уже уснул", - задёрнув полог над кроваткой сына, и верхний свет неловко погасила, и, съёжившись, халат упал на стул. Мы с ней не говорили про любовь. Она шептала что-то, чуть картавя, звук "р", как виноградину, катая за белою оградою зубов. "А знаешь: я ведь плюнула давно на жизнь свою. И вдруг так огорошить! Мужчина в юбке. Ломовая лошадь.. И вдруг - я снова женщина. Смешно?" Быть благодарным - это мой был долг. Ища защиты в беззащитном теле, зарылся я, зафлаженный, как волк, в доверчивый сугроб её постели. Но, как волчонок загнанный, одна, она в слезах мне щёки обшептала, и то, что благодарна мне она, меня стыдом студёным обжигало. Мне б окружить её блокадой рифм, теряться, то бледнея, то краснея, но женщина! меня! благодарит! за то, что я! мужчина! нежен с нею! Как получиться в мире так могло? Забыв про смысл её первопричинный, мы женщину сместили. Мы её унизили до равенства с мужчиной. Какой занятный общества этап, коварно подготовленный веками: мужчины стали чем-то вроде баб, а женщины - почти что мужиками. О Господи, как сгиб её плеча мне вмялся в пальцы голодно и голо и как глаза неведомого пола преображались в женские, крича! Потом их сумрак полузаволок. Они мерцали тихими свечами... Как мало надо женщине, - мой Бог! - чтобы её за женщину считали. Е. Евтушенко, 1968