Утраченное наследие...

Хмурый летний вечер 1942 года.
- Что будем делать, учитель?!
- Закапывать! – рассудил старик и первым взялся за лопату.

Русский художник из Воронежа, ученик Ильи Репина, сын турецко-поданного греческого купца из Таганрога – Александр Алексеевич Бучкури по одной из городских легенд закопал сундуки со своими работами и полотнами жены во дворе родного дома.

В первых числах июля 1942 года немцы полностью захватили правобережную часть Воронежа. Фашистское руководство, опасаясь подпольного партизанского сопротивления, установило в городе режим жесточайшего террора и насилия. И вскоре по улицам были расклеены листовки с приказом коменданта покинуть город в течение 24 часов, по окончании которых, самовольно оставшиеся горожане будут считаться партизанами: их расстреляют на месте, без суда и следствия…

В конце июля - в начале августа по проспекту Революции оккупанты-конвоиры с автоматами на ремнях и выдрессированными собаками гнали толпу людей в сторону окраин, где нет свидетелей, и где чернели глубокие канавы.
В основном это женщины с детьми на руках и старики.
Во встревоженной толпе выделялся высокорослый молчаливый пожилой человек в сером пальто. Он толкал перед собой коляску с немощной супругой. Им обоим было по 72 года. Многие узнавали в этом старике известного в городе преподавателя живописи, любимца местного юношества - Александра Алексеевича Бучкури.

Последняя работа. Автопортрет. 1941 год.

Его супруга - Васса Иосифовна Епифанова – также замечательная художница, некоторые картины которой не уступали произведениям мужа. В преклонном возрасте её сломила тяжелая болезнь, она не могла взять в руки кисть и даже карандаш, но ясный ум точно фиксировал всё происходящее вокруг. А вокруг медленно, но уверенно расползалась паника и ужас.
Впереди, на перекрёстке, высоко на телеграфном столбе висела, раскачиваясь, для устрашения повешенная девушка в белой ночной рубашке и тапочках. На её груди болталась табличка с надписью - «Партизанка»…
На одной из центральных улиц Воронежа несколько людских потоков слились в один. Нестерпимо пекло солнце, беженцев мучила жажда, дым от пожарищ разъедал глаза…

Художника и его жену больше никто никогда не видел.

Их дом и мастерскую в Скорняжном переулке фашисты сожгли дотла, а у ворот одной из немецких комендатур ветер долго играл с кучей мусора, ставшей последним приютом для потрёпанного диплома Академии Художеств, выданного на имя Александра Бучкури…

Саша Бучкури родился в ноябре 1870 года, в слободе Бутурлиновка Воронежской губернии.
От отца Саше досталась лишь звучная фамилия. Мужчина, как говорят в народе - был «художник не местный – написал и уехал»…
Воспитанием талантливого мальчика занимался отчим – интеллигентный человек, учитель по фамилии Михельсон, он с пониманием относился к желанию пасынка рисовать и всячески поощрял его способности.
Интерес к краскам, кисточкам, игре света и тени у Саши проснулся в восемь лет, а через четыре года он уже подрабатывал репетитором у состоятельных купеческих сыновей.
Семья Бучкури переехала в Воронеж, когда Саше исполнилось четырнадцать, и в этом городе он дорос до звания профессионального художника.

Первым преподавателем живописи Александра стал местный иконописец, бесхитростно и увлечённо, не жалея сил и времени, делившийся с молодёжью, что прибывала в его маленький домик на обрыве, своим опытом и знаниями.

На этих уроках рисования Саша Бучкури познакомился со своей будущей женой – бойкой и белокурой Вассой, дочерью воронежского купца.

Портрет жены кисти А. А. Бучкури. 1904 год.

Они вместе познавали азы изобразительного искусства в тесном жилище старого иконописца. Они сидели за мольбертами рядом и в рисовальной школе, открытой позже под патронажем принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской.
Вместе они отправились в Петербург, не уверенные в том, что их зачислят вольнослушателями в мастерскую профессора Репина, а в 1904 году оба были удостоены статуса дипломированных художников.

Они жили неразлучно, дополняя друг друга и поддерживая во всём, и свой последний страшный путь прошли «рука об руку».
Наверняка, кто-то из супругов за секунду до собственной смерти увидел, как содрогнулось тело любимого человека от фашистского выстрела в затылок…

Александр Бучкури с детства был знаком с жизнью простых людей, деревенские обычаи и традиции наложили свой отпечаток на творчество мастера.
Но в его сохранившемся наследии есть картины пронизанные болью, тоской и безысходностью.
Эти полотна притягивают взоры людей.

За картину «Похороны» Бучкури был отмечен премией Архипа Куинджи, русского художника-передвижника, автора знамениты таинственных, как будто светящихся, пейзажей.

На картине Александра Алексеевича разразилась ранняя весна: распутица, чёрная мокрая земля, женщины и девочки в белом, одна из них несёт крышку от небольшого гроба. Позади траурной процессии плетётся высокий старик без шапки, чем-то смутно напоминающий самого художника, и нищенка с клюкой в чёрном.
«Смотрите! – кричит своей картиной Бучкури – Всё, даже исполнение последнего земного долга, ложится на те же хрупкие женские плечи!»

Над картиной «Вывод» живописец работал двадцать пять лет.
Как-то отчим Михельсон рассказал Александру о жутком деревенском обычае, который видел собственными глазами.
К оглобле лошади привязывали нагую женщину, изменившую супругу. В одной руке «обиженного мужа» были вожжи, а в другой - занесённый над головой кнут.

Улюлюкающая, возбуждённая, циничная масса людей, карающий свист кнута озверевшего благоверного, кровь, унижение, слёзы несчастной – всё это есть в картине воронежского художника и в рассказе Горького с тем же названием, который Александр прочитал уже после того, как написал первые этюды «Вывода» – прогона через толпу…

Октябрьская революция трагическим образом отразилась на многих представителях русской интеллигенции, в том числе и на супругах Бучкури.
Александр и Васса в годы кардинальных общественных перемен оказались на перепутье. Изменился быт русской деревни, которую они так любили, изменились герои их прежних картин, всё осталось в прошлом.
Александр Бучкури погрузился в депрессию. Пребывая в состоянии полной растерянности, он не писал новых картин, не экспонировал свои произведения на выставках и конкурсах, он был замкнут и нелюдим. И только педагогика не давала ему окончательно порвать отношения с любимой профессией.
Своих детей в этой творческой семье не было, и Александр Алексеевич тянулся к мальчишкам и девчонкам, подолгу разговаривая с ними и одновременно делая наброски.
Во Дворце пионеров он взялся вести студию «Юный художник», а вечерами преподавал основы изобразительного искусства рабочей молодёжи, у которой внезапно возник интерес к «барскому занятию» - рисованию. Энергичные юноши в шинелях, студенческих тужурках поначалу ходили по городу с ведёрками ярких красок и малевали на стенах клубов, домов, заборах свои сногсшибательные, пропагандистские композиции. Испытывая симпатию к трудолюбивым, одарённым, молодым художникам Бучкури вновь начинает рисовать вместе с ними, и оттаивает сердцем.

В 1937 году новая власть отметила тридцатипятилетие творческой деятельности Бучкури, надстроив над его домом персональную мастерскую.
В мастерской супруги поставили рояль, и летом из их открытого окна слышались нежные мелодии. Это импровизировал художник Бучкури. Он играл для своей любимой жены. Музыка захватывала уже немолодых людей, кружила и уносила в «голубые дали», несмотря на нездоровье Вассы Иосифовны…

-Что будем делать, учитель?!
- Закапывать! – властно произнёс Бучкури.

Обаятельный, простой, добродушный человек, живущий в своём цветном мире, никогда не расстающийся с карандашом и карманным альбомчиком, мог быть достаточно жёстким и принципиальным, если речь шла об искусстве.

В окованные железом сундуки сложили готовые картины, рисунки на бумаге, наброски. Вырезанные из громоздких картин полотна аккуратно свёртывали в свитки.
В сундуки спрятали всю жизнь Александра Бучкури и Вассы Епифановой.
Отдышавшись и составив опись содержимого, Александр Алексеевич с одобряющей и ласковой улыбкой собрал в последний путь испуганную, слабую супругу.

На улице ярко светило солнце.

За рекой отчётливо был виден Левый берег. Оттуда стреляли Советские войска.

Старый художник прощался с родным домом, стараясь скрыть страх от беспомощной Вассы.

Впереди их ждала гибель.
Но не забвение.

Воронеж помнит художника Бучкури.

Воронеж бережёт эту память в редких сохранившихся картинах мастера, в названии улицы и в людских сердцах…

Много-много лет спустя…

В начале двадцать первого века на одном из антикварных европейских аукционах был выставлен загадочный лот – картина с изображением русской крестьянки. Полотно сопровождалось подписью Бучкури и считалось давно утерянным. Ещё к картине прилагалась старинная фотография – портрет мужчины и женщины.

Искусствоведы сходятся во мнении, что на снимке запечатлён сам художник и его муза-супруга.

А ведь после войны тайники с сундуками Бучкури так и не были найдены, хотя в городе до сих пор живут легенды об их существовании…

P.S. Это пост не является подлинным документальным воспроизведением жизни Александра Алексеевича Бучкури, он основан на разнящихся друг с другом городских слухах и домыслах .
Личность воронежского художника вызывает интерес и уважение. Малая толика его произведений хранится в местном музее изобразительных искусств имени Крамского, и поэтому, дорогие соотечественники, гуляющие по антикварным рынкам Европы и Америки, если вдруг ваш глаз зацепится за картину нашего земляка – сделайте доброе дело, помогите картине вернуться на родину.

#my_town