Мой Воронеж. История дома отставного полковника Сергея Шванвича...

Мой девиз – никогда не опаздывать.

Вот и сегодня, в один из пасмурных дней затянувшихся новогодних каникул, я шла на запланированную встречу в размеренном темпе, уверенная в том, что ни минуты не заставлю ждать своего спутника.
Я перешла широкую городскую автомагистраль, непривычно тихую в этот зимний вечер, приблизилась к важно стоящему театру Оперы и Балета и повернула за угол, где меня уже ожидали.

И как только я увидела знакомый силуэт, напускное спокойствие мгновенно улетучилось.
Приятное волнение от предстоящего рандэ-ву овладело мной.

Он стоял спиной ко мне в своей любимой привычной позе – скрестив руки на груди. Одной из рук он cжимал массивную трость.
Чёрный цилиндр и зимнее, свободное, английского покроя пальто придавали ему облик галантного кавалера, каким он и являлся в общении с интересующими его дамами.
Вокруг было тихо, а наваждение усилилось внезапно налетевшей метелью. Мягкие, пушистые снежинки нежно ложились на мой цветной пуховик и на цилиндр мужчины.

Я боязливо оглянулась.

Главная новогодняя ель неясно вырисовывалась в январском промозглом тумане, только отблеск от её гирлянд напоминал мне о существующем, настоящем, бренном мире, где снег уже стал диковинкой.
Не раздумывая больше ни секунды, я подавила беспокойство, отбросила в сторону все страхи и сомнения и уверенно шагнула прямо в эпицентр мистической метели.

Невысокого роста человек повернулся на звук моих шагов.

Массивные бакенбарды. Выразительное, смуглое лицо. Тёмно-серые, с сиреневым отливом, большие и ясные глаза.
Он окинул меня быстрым, живым, проницательным взором и – улыбнулся.
Его белозубая улыбка осветила знакомое каждому гражданину нашей страны лицо и не угасала всю нашу прогулку.
Мужчина приподнял в приветствии свой цилиндр, вежливо поклонился и предложил мне свой локоть.

Вот так, под руку с Александром Сергеевичем, я совершила променад по главной улице города – проспекту Революции, некогда Большой Дворянской…

Проспект Революции – это визитная карточка Воронежа. И город относится к этой улице, как Москва – к Тверской, а Нью-Йорк – к 5-й Авеню.
В середине ХVIII века на месте проспекта была лишь дорога, позволяющая добраться от губернаторской резиденции к тракту на Москву.

Большая Дворянская изначально проектировалась, как административный центр города и район для элиты.
Образ улицы формировали особняки богатых горожан, дорогие гостиницы, общественные заведения. В своё время здесь бывали и проживали многие известные люди.

Именно на этой улице, благодаря своему центральному расположению, впервые в городе замостили тротуары, зажгли фонари, проехала первая конка, установили первый городской памятник – памятник Петру Великому.
А начало Первой мировой войны для Большой Дворянской ознаменовалось сооружением грандиозной воронежской Триумфальной Арки, через которую в город въехал император Николай II.
Царя встретили ворохом цветов, иллюминацией из причудливых комбинаций, воодушевлением и патриотическим подъёмом, который продлился не так и долго. Уже в 1917 году воронежцы с тем же пылом демонтировали Императорскую Арку.

Большая Дворянская хранит в своей памяти и первое, зафиксированное в Воронеже ДТП, к счастью, без участия пассажиров.
Во французское чудо на колёсах «Делонэ-Бельвиль», принадлежащее одной купеческой семье, лоб в лоб въехал на полном ходу другой подобный автомобиль. Хоть скорости в те времена были и не велики, но неопытные водители, испугавшись столкновения, синхронно выпрыгнули из своих транспортных средств, чему способствовало отсутствие дверей на их машинах.

На старейшей улице Воронежа в начале прошлого столетия случился и первый в истории города теракт.

В апреле 1908 года учительница Фёдорова, член партии эсеров, совершила покушение на губернатора Бибикова, направлявшегося с супругой по Большой Дворянской в Митрофановский монастырь на службу. В районе Мариинской гимназии, ныне это Дом офицеров, террористка бросила в губернаторскую коляску бомбу. Взрывной волной в зданиях поблизости выбило стёкла, ранило многих прохожих, а губернатор и его жена чудом остались живы.

Центральная улица города – это мостик, соединяющий прошлое и настоящее.
И если не замечать аляповатых рекламных щитов, неуместных и некрасивых торговых вывесок, не поднимать глаз выше крыш старых зданий, то, шагая по Воронежу, можно с лёгкостью погрузиться в атмосферу дореволюционного города.

И сегодняшний проспект Революции стал целью нашей прогулки, ведь в каждом городе есть свои знаковые места, так или иначе перекликающиеся с именем Александра Сергеевича Пушкина. Воронеж в этом не является исключением.

А бывал ли великий русский писатель в столице Черноземья на самом деле?

В городе до сих пор жива легенда о том, что Пушкин в мае 1829 года на правах частного лица проезжал через Воронеж. Ведь кратчайший путь на Кавказ, где тогда шла война с турками, пролегал именно через нынешний город-миллионник.
Документальных подтверждений тому, что поэт прокатился по ночным улицам Воронежа, всё же не существует, но его дорожные записи о воронежской природе и тогдашней действительности нашли отражение в одной из биографических повестей – «Путешествие в Азрум».

И, по мнению местных краеведов, Александр Сергеевич, великий патриот России, тысячей неразрывных нитей связан с Воронежским краем.

Он мог заезжать в гости к другу – графу Павлу Нащокину, которому от отца досталась деревушка в Воронежской губернии, или пить чай в селе Анна у графини Евдокии Растопчиной, известной русской поэтессы.
Бабушка Пушкина, Мария Алексеевна, так много сделавшая для воспитания внука, была родом из мест, входивших тогда в состав Воронежской губернии. А прадед, Абрам Петрович Ганнибал, сопровождал Петра Великого на воронежские корабельные верфи.
В народе поговаривают, что в славном городе Воронеже и сейчас живут потомки известного на весь белый свет поэта…

Не спеша я и Александр Сергеевич продвигались к самому центру города.
Мы были странной парой.
Мой современный стиль никак не вязался с внешним видом Пушкина - с его стилем светского денди девятнадцатого века. Но удивительное дело – редкие прохожие совсем не обращали на нас внимания, принимая за обычных добрых друзей, наслаждающихся беседой после долгой разлуки.
Встречающиеся приятели весело махали мне рукой. Пушкин отвешивал сдержанные поклоны своим знакомым.

Два мира неожиданно пересеклись, никоим образом не мешая друг другу.

И вот мы подошли к старинному трёхэтажному особняку по адресу проспект Революции, 27.
Перед нами возвышался «Дом со львами» или гостиница отставного полковника лейб-гвардии Измайловского полка Сергея Шванвича.

История здания ведет своё летоисчисление с середины девятнадцатого века.

По заказу отставного военного архитектор Семён Соколов построил вышеупомянутый большой дом, как дополнение к двухэтажному особняку поблизости, который выкупил воронежский полковник – кутила и игрок.
Владея двумя зданиями в центре города, Сергей, несмотря на свои пагубные привычки, развернул дело на широкую ногу.
На первом этаже нового дома размещался трактир, а на верхних этажах и в соседнем здании – гостиница, нумера, которой были лучшими в городе на протяжении нескольких десятилетий.
Во время бомбёжек 1942 года двухэтажный корпус бывшей гостиницы сильно пострадал, и его снесли, а вот трёхэтажный особняк отреставрировали и вдохнули в него вторую жизнь…

Бессмертный Александр Сергеевич задумчиво смотрел на старый дом.
Тем временем массивная дверь одной из парадных отворилась, и сам хозяин-военный радушно предложил нам зайти внутрь, обогреться и откушать в его ресторане.
Полутёмное помещение располагало к уютным разговорам, а сытная русская кухня, сдобренная ароматом лёгкого красного французского Бордо, красноречиво говорила о хлебосольности хозяина.

Сергей Николаевич вошёл в историю Воронежа не только как первый владелец дома №27 на улице Большой Дворянской, но и как родной племянник подпоручика Михаила Шванвича, который попал на службу к восставшему Емельяну Пугачёву, и в наказание был сослан императрицей Екатериной II в глухую Сибирь, где велено «дать ему свободу питаться своею работою».
Пушкин же, ознакомившись с архивными материалами по бунту Пугачёва, в своем произведении «Капитанская дочка», по мнению некоторых литературоведов, сделал прототипом Швабрина, отчасти и Гринёва, именно Михаила Шванвича, дядю воронежского военного. И судьба этого человека была богата на опасные приключения и неожиданные повороты.

Михаил Александрович Шванвич в младенчестве удостоился чести стать крестником императрицы Елизаветы, дочери Петра I. Вышел он из мелкопоместной военно-служилой дворянской семьи, но достаточно старинного дворянского рода.
В шестнадцать лет Михаил вступил в военную службу капралом Ингерманландского полка, зная «уже грамоте писать по-русски, по-французски, по-немецки, также арифметике, танцевать и на манеже ездить».
В двадцать четыре года Михаила включили в состав корпуса карательных войск, направленных к городу Оренбургу для подавления восстания Пугачёва. Но в результате неудачных военных действий он попал в плен к бунтовщикам и ожидал смертной казни, как и другие офицеры. За молодого человека перед Пугачёвым вступились пленённые солдаты, с которыми на службе Шванвич был добр и ласков.
Сохранив жизнь Михаилу, Емельян Пугачёв умело направил образованность офицера в нужное ему русло – «Немецкие указы Пугачёва писаны были руками Шванвича».
И этот прелюбопытнейший факт склонял императрицу Екатерину II к мысли о том, что восстание на юго-востоке России организованно либо из-за границы, либо оппозицией из высшего дворянства. Ведь факт написания документа на иностранном языке свидетельствовал о присутствии в стане повстанцев высокообразованного человека, а такого человека Пугачёв не мог найти ни среди казаков, ни среди крестьян.
Через несколько месяцев подневольной службы у бунтовщиков Михаил решился на побег.
В Оренбурге он явился в губернскую канцелярию и откровенно покаялся в том, что истинной причиной службы у самозванца был страх за жизнь.
После разгрома «русского бунта, бессмысленного и беспощадного» правительственными войсками Емельян Пугачёв дал показания против Шванвича, якобы «тот служил ему охотно».
В действительности, по многим свидетельствованиям, молодой дворянин старался уклоняться от поручений казака, часто сказывался больным и укрывался в земляной бане – «лежал тамо день и ночь со свечой месяца два с лишком».

Вот так бесславно, судебным процессом, закончилась военная карьера молодого офицера.

После обряда гражданской казни – лишения чинов, дворянства, преломления над головой провинившегося шпаги, публичного позора, Михаила Шванвича отправили в далёкий путь, «в такой город, откуда уйти не может», где он и скончался спустя много лет, оставив после себя двух дочерей и память в нетленном произведении Пушкина...

Я слушала тихое повествование Александра Сергеевича об истории создания «Капитанской дочки» затаив дыхание.
Подали горячее и новую порцию Бордо.
Настала очередь хозяина заведения удивлять нас. И его рассказ о судьбе дома, в котором мы трапезничали, был не менее увлекательным и чуть жутковатым.

Дом-гостиницу Шванвича в своё время посетили многие видные люди, среди которых были и деятели литературы. Останавливался здесь и русский драматург Александр Островский, восемь дней он провёл в Воронеже, отозвавшись о нём, как о «миленьком и чистеньком городе».
Благодаря звучной фамилии первого владельца гостиницы, а также знаменитым постояльцам, заведение приобрело лёгкий литературный оттенок.
После смерти полковника Шванвича доходный дом приобрёл один предприимчивый купец, и при его дочери генерал-майорше Александре Хвощинской гостиница получила название «Берлин» и утратила свой высокий статус, став второразрядной.

По окончинии Великой Отечественной войны советские власти доверили реставрацию сильно пострадавшего дореволюционного особняка архитектору Герману Здебчинскому.

И архитектор потрудился на славу!

Дом кардинально изменил свой внешний вид. На фасаде появились колонны и изящная лепнина, над боковыми окнами – полуарки, а главным украшением бывшей гостиницы стали пятнадцать масок, по числу окон, в виде львиных морд с зажатыми в пасти кольцами, как символ недремлющих стражей.
Друзья подшучивали над архитектором, находя черты сходства между львами на здании и лицом Здебчинским.

Архитектор же за необычный для советской стилистики реализованный проект получил первую премию на всероссийском конкурсе и возможность поселиться в восстановленном им здании.

Однако как ни красива и величественна была облагороженная бывшая гостиница, в семидесятые годы прошлого века городские власти решили её убрать, чтобы открыть с проспекта Революции вид на площадь Победы.
Но воронежская общественность отстояла право дома располагаться на своём законном месте.
Вскоре знаменитый особняк Шванвича сменил привычный сюртук краснокирпичного цвета на элегантный фрак нежно-голубого оттенка.
В этой стильной цветовой гамме «дом со львами» или «гостиница Шванвича» радует горожан и гостей города и по сей день. На первом этаже старинного особняка располагаются конторы, а на верхних – жилые квартиры.

Но это ещё не всё…

В лихие девяностые, когда производился внутренний ремонт дома, на первом этаже в стене строителями была обнаружена странная ниша. Из неё под чарующие звуки вальса Камиля Сен-Санса явился современному миру человеческий скелет.
Жуткая находка не испугала мастеров-отделочников. Мужчины хладнокровно закатали рукава, собрали в строительные мешки человеческие останки и вывезли их за город на свалку…

Ужин близился к завершению.
Мои глаза закрывались под тяжестью выпитого вина и обилия новой, интересной информации.
Я засыпала под магическим прицелом глаз моих собеседников и убаюкивающих звуков музыки французского композитора…

А по утру в моем телефоне обнаружилось странное послание –

«Итак, она звалась Татьяной.
Ни красотой сестры своей,
Ни свежестью ее румяной
Не привлекла б она очей.
Дика, печальна, молчалива,
Как лань лесная боязлива,
Она в семье своей родной
Казалась девочкой чужой.
Она ласкаться не умела
К отцу, ни к матери своей;
Дитя сама, в толпе детей
Играть и прыгать не хотела
И часто целый день одна
Сидела молча у окна…»

Читая эти строки, я улыбалась, вспоминая свой вчерашний вечер…



#my_town #my_fantasy