Мой Воронеж. Автограф на память, или кто такой Кронид…

Литература и история – это два мира, тесно переплетающихся друг с другом.
Венчание на царство , войны, репрессии, гидры-революции, пожирающие своих детей и бесконечные даты, даты, даты: официальная история идёт параллельно с историей человеческих судеб.
И вполне допустимо, что чья-то линия жизни, чья-то судьба, свершившаяся на фоне определённых исторических событий, ляжет в основу художественного произведения.
В свою очередь авторский текст, возможно, сподвигнет читателей посмотреть на события прошлого не вскользь и мимоходом, а пережить всё то, что пришлось пережить и героям былых времён…

Смоленщина. 1910 год. Июнь месяц.
В семье начитанного, уважающего себя кузнеца, носившего шляпу и презирающего лапти, считавшего себя не крестьянином, а потомственным однодворцем (военизированным землевладельцем на окраине страны) родился будущий советский писатель, прозаик и поэт, дважды главный редактор журнала «Новый мир», автор неоднозначной, нашумевшей в своё время утопической поэмы о коллективизации «Страна Муравия» – Александр Трифонович Твардовский.


Сложные отношения с отцом закончились разрывом с семьей. Твардовский-писатель, по-юношески опьянённый и революцией, и коммунизмом, пошёл своей дорогой, а раскулаченные родители, братья и сёстры были выселены из родной деревни и сосланы за Урал в тайгу.

А мы, кичась неверьем в бога,
Во имя собственных святынь
Той жертвы требовали строго:
Отринь отца и мать отринь.

Забудь, откуда вышел родом,
И осознай, не прекословь:
В ущерб любви к отцу народов —
Любая прочая любовь.

Ясна задача, дело свято, —
С тем — к высшей цели — прямиком.
Предай в пути родного брата
И друга лучшего тайком.

И душу чувствами людскими
Не отягчай, себя щадя.
И лжесвидетельствуй во имя,
И зверствуй именем вождя.

Воронеж. 1941 – 1942 годы.
7 ноября 1941 года в Воронеже на площади Двадцатилетия Октября, нынешней площади Ленина, в 11 часов утра состоялся военный парад в знак двадцать четвертой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Линия фронта проходила тогда менее чем в двухстах километрах от Воронежа. Воронежский парад был третьим по счету после главного (в 8:00) парада в Москве и парада (в 10:00) в городе-дублёре столицы – Куйбышеве, куда были эвакуированы многие учреждения Советского правительства.

Войска Юго-Западного фронта отступали под натиском фашистов вместе с Украинским фронтом. В октябре 1941 года в Воронеж перебазировалось и Главное командование Юго-Западного фронта во главе с маршалом Тимошенко, который и принимал на боевом коне воронежский парад в прифронтовых условиях.

В тот день в Воронеже стояла пасмурная и туманная погода, при температуре минус три шёл мокрый снег, и это исключало возможность авиаударов.

После торжественной речи Тимошенко по площади прошли войска, боевая техника и стотысячная демонстрация воронежцев под лозунгом «Смерть гитлеровским кровавым собакам, стремящимся поработить и ограбить народы Советского Союза!».
Промаршировав по площади, войска, следуя по проспекту Революции, отправлялись на железнодорожный вокзал, а оттуда поездами на фронт под Москву и Елец…

В Воронеже при штабе Юго-Западного фронта в редакции газеты «Красная Армия» трудились военные корреспонденты – писатели и поэты той поры. Среди них был Евгений Долматовский, автор текста песни «Случайный вальс» («Ночь коротка, спят облака»); Александр Довженко, писатель и основоположник украинского советского киноискусства; польская и советская писательница, поэтесса, драматург, общественный деятель Ванда Василевская; также и Александр Твардовский.
И именно в Воронеже, возможно, во время беспокойного военного сна на роялях фортепианных классов второго этажа местного музыкального училища сочинялись проказливые приключения донского казака, тёртого калача Ивана Гвоздёва, переродившегося позже в бравого солдата Василия Тёркина, поэму о котором оценил и Иван Бунин, не жаловавший ничего советского…

Москва. Шестидесятые. Редакция литературно-художественного журнала «Новый мир».

Я умру на рассвете,
В предназначенный час.
Что ж, одним на планете
Станет меньше средь вас.

Не рыдал на могилах,
Не носил к ним цветов,
Только всё же любил их
И прийти к ним готов.

Я приду на рассвете
Не к могилам – к цветам,
Всё, чем жил я на свете,
Тихо им передам.

К лепесткам красногубым,
К листьям, ждущим луча,
К самым нежным и грубым
Наклонюсь я, шепча:

«Был всю жизнь в окруженье,
Только не был в плену.
Будьте вы совершенней
Жизни той, что кляну.

Может, люди немного
Станут к людям добрей.
Дайте мне на дорогу
Каплю влаги своей.

Окруженье всё туже,
Но, душа, не страшись:
Смерть живая – не ужас,
Ужас – мёртвая жизнь.»

3 сентября 1964 года в два часа пополудни дважды осуждённый по пьяному делу поэт, только что освободившийся из заключения, в зековской фуфайке на вытяжку возле дверей стоял перед Твардовским в его кабинете. На приглашение присесть, он отвечал – «Я перед Вами, Александр Трифонович, могу только стоять!»…
А перед этой знаменательной встречей в августовском номере 1964 года в «Новом мире» была напечатана подборка из десяти стихотворений никому тогда неизвестного самобытного воронежского поэта Алексея Прасолова…

Твардовский познакомился с творчеством Прасолова с лёгкой руки московской журналистки Инны Ростовцевой, с которой Алексей делился своими сокровенными думами. Александр Трифонович, на расстоянии почувствовав всю силу и мощь провинциального литератора, вызволил его из мест лишения свободы и открыл путь в «новый мир»…

К сожалению, воронежский поэт трагически распорядился своей жизнью, своевольно оборвав её в 42 года. Пророческие строки «Я умру на рассвете, в предназначенный час» были написаны им незадолго до его ухода. Личная неустроенность, мятежный дух, нежелание мирится с окружающей действительностью, алкогольная зависимость не оставили счастливого шанса Алексею Прасолову. Поэт повесился в своей новой квартире в Северном районе Воронежа. А жизнь его начиналась с глубокой обиды на близкого человека.

Итак, с рождения вошло —
Мир в ощущении расколот:
От тела матери — тепло,
От рук отца — бездомный холод.

Отец ушёл из семьи, когда сын был ещё совсем маленьким. Мальчик вырос, не зная отцовской любви и ласки. Алексей смог простить отца только после того, как узнал о его гибели на фронтах Великой Отечественной войны. Детская обида сменилась печалью.

«Может быть, он не мог называться достойным отцом,
Но зато он был любящим сыном Отчизны» …

Среди огромного множества советских журналов и газет «Новый мир» в середине двадцатого века, выражаясь словами Евтушенко, являлся «островом правды в мёрзлой луже лжи».

При Твардовском, пребывающем на посту главного редактора журнала, «Новый мир» стал очень популярным, читаемым и любимым журналом. Это был действительно новый литературный мир, этакий островок свободомыслия и вольнодумия.

Твардовский всей душой болел за страну, но со временем поэт всё больше и больше разочаровывался в коммунистическом строе, в методах, какими воплощались на родине идеалы его юности. Невиданный разгул реакции, людской страх, уродливая бюрократическая система, постоянное чувство вины перед родителями не давали покоя Александру Трифоновичу, и, рискуя своей репутацией, карьерой, главный редактор «Нового мира» давал зелёный свет на публикацию остросоциальных и художественно значимых текстов.

Вокруг журнала и его главного редактора сплотились писатели, стремившиеся к правдивому отображению действительности. «Новый мир» стал символом «шестидесятничества».

В журнале, наряду с произведениями Эренбурга, Гроссмана, Виктора Некрасова, Айтматова, Искандера, печатались и воронежские авторы.

Твардовский поддержал не только поэта Прасолова, но и открыл литературному миру репрессированного в 19 лет и имеющего дворянские корни (по матери – праправнук участника Отечественной войны 1812 года поэта-декабриста Владимира Раевского) воронежского писателя Анатолия Жигулина.

В 1947 году 17-летний Анатолий и его несколько друзей-одноклассников организовали подпольную «Коммунистическую партию молодёжи», которая просуществовала в Воронеже один неполный год. Целями организации были возврат советского государства к «ленинским принципам» и возможность насильственного смещения Сталина с занимаемого поста главы государства.
Как только ребята покинули школьную скамью, начались аресты. Жигулин чудом избежал расстрела, его приговорили к десяти годам исправительных лагерей строгого режима. Начало срока парень отбывал на лесоповалах Иркутской области, затем прошел этап на колымских урановых рудниках. Через пять лет Жигулина амнистировали, в 1956 году полностью реабилитировали.

В 1962 году Твардовский опубликовал несколько подборок стихов Анатолия Жигулина. А в 1988 году в журнальном варианте, но уже в «Знамени», в свет вышла автобиографическая повесть Жигулина «Чёрные камни», которая вызвала большой общественный резонанс. В книге автор рассказывал о своей семье, родителях, воронежском детстве и опасной юности, а также в нашумевшую повесть вошли стихи, написанные им во время заключения…

Признанный поэт Твардовский косвенно принимал участие в литературной судьбе ещё одного воронежского писателя – Юрия Даниловича Гончарова.

Фронтовик Юрий Гончаров, сын крестьянина и сельской учительницы, был чужд ура-патриотизму. Свой талант писателя Гончаров направил не на прославление режима. Он упрямо, из раза в раз, обращался в своих произведениях к запретным темам: к сталинским репрессиям, к дезертирству, к пребыванию советских солдат в немецком плену, к уничтожению дореволюционных памятников культурного наследия, к бездумному распоряжению высшим военным руководством тысячами солдатских жизней.
Общение с Твардовским, его доброе слово и устные рекомендации поддерживали на трудном литературном пути Юрия Даниловича Гончарова…

Твардовский, как главный редактор, всегда мужественно отстаивал право журнала на публикацию каждого по-настоящему талантливого произведения. Поэт был удостоен множества высоких наград, премий и званий, но несмотря на все эти регалии, Александр Трифонович постоянно ощущал на себе давление консервативных сил.
Когда закончилась «хрущёвская оттепель» для сплочённого коллектива «Нового мира» вновь настали сложные времена. Твардовского и его коллег обвинили в искажении истории, очернении действительности, а позже в советской прессе целенаправленно была развязана разнузданная кампания травли во главе с журналом «Огонёк» и газетой «Социалистическая индустрия». Подписку на журнал ограничили, а в Днепропетровской области, на родине Брежнева, вообще запретили.

Крайней мерой давления на главного редактора «Нового мира» со стороны Союза писателей стало выведение из редколлегии журнала людей близких Твардовскому по духу, с заменой их враждебно настроенными журналистами. В итоге Александр Трифонович подал заявление об уходе, вместе с ним ушли верные ему и общему делу сотрудники…

После разгрома «Нового мира» автор «Василия Тёркина» прожил недолго, журнал для Твардовского означал жизнь – в буквальном смысле слова.

Власть, которая ускорила его уход, приняла вид глубоко скорбящей невинной девы: под некрологом поэта были оставлены все подписи членов Политбюро. И власть цинично сделала всё от неё зависящее, чтобы как можно меньше людей узнало о месте и времени похорон поэта, но народ шёл и шёл, чтобы простится с любимым поэтом, гражданином своей страны, и такой многолюдности могли позавидовать любые похороны какого-нибудь правительственного бонзы…

Воронеж. Зима 2021 года.
Однажды свежим, хрустящим от мороза январским днём двадцать первого года двадцать первого века воронежскому букинистическому миру явилось чудо-чудное, диво-дивное.
На ясный свет божий из дремлющего сейфа, уютно укрытого ажурной паутиной, извлекли забытую старую книжку с дарственной надписью – «Дорогому Крониду Ивановичу Малахову с чувством искренней благодарности за всё сделанное для этой книги. А. Твардовский 7.XII.36.»


Как попала эта книга в Воронеж – до сих пор остаётся тайной за семью печатями.

С личностью Кронида Ивановича помог разобраться интернет, на этот раз немногословный – «Литературный критик. В 1930-е гг. активно выступал по проблемам текущей литературы, писал, в частности, о поэзии А. Твардовского. Репрессирован в конце 1930-х гг. (кое-где указана весна 1940 года). Посмертно восстановлен»…

Вот такой он, коктейль из литературы, истории и человеческих судеб…


#my_town