У гафта нравятся стихи

Белее, чем мел…
И ветер вдруг взвизгнул,
И гром загремел.
Пусть стонет земля,
Пусть рыдает крича;
Как магма, слеза
Будет пусть горяча!
Планета!
Живёшь миллионы ты лет,
Садам и озерам
Числа твоим нет.
Но видела ль ты
Хоть единственный раз
Позорнее случай,
Чем тот, что сейчас?
Страна моя,
Правда на знамени алом!
Омыто то знамя
Слезами немало.
Огнями той правды
Громи палачей
За детскую кровь
И за кровь матерей!

Так не бывает, если любишь стихи.

Да запросто. Мое поколение и то уже не все помнит и интересуется, а уж на 10 лет младше..

Наверное, праздник навеял, но у меня вот..
Учили с бабушкой, читала ветеранам в 7 лет.
А дальше с поэзией не очень сложилось

Захлопнув гордо дверь военкомата,
Я словно в детство затворила дверь.
Счастливая, бегу к своим девчатам:
«Зачислили!!! Я в Армии теперь!»

О, как спешили с детством распрощаться,
Чтоб вид иметь солдатский, фронтовой!
Мы первым делом дружно подстригаться
Бежали к парикмахеру гурьбой.
Смеялись девушки и звонко, и беспечно,
С короткой стрижкой у больших зеркал.
«Возьми на память, сохрани навечно»,
И парикмахер косы мне отдал.
Зажав в руках две золотые плети
В волнении я застыла у ворот:
А как же мама, как же мама встретит?
Как объяснить, что завтра мне на фронт?

Но мать моя ни слова не сказала,
Откуда силы у неё взялись?
Лишь косы девичьи к губам своим прижала
И худенькие плечи затряслись. -

Теперь, издалека всё очевидней,
Что мамина любовь меня спасла.
Израненная, с книжкой инвалидной,
Я все-таки с войны домой пришла.

Но жизнь диктует новые вопросы,
Всё тяжелей от горестных потерь.
Возьму шкатулку, посмотрю на косы
И, словно, в детство закрываю дверь...

Федченко Татьяна Ивановна

Маленько депрессивные

Ещё бы знать кто такой Симонов)

Вы троллите?

Эдуард Багрицкий
Смерть пионерки.


Грозою освеженный,
Подрагивает лист.
Ах, пеночки зеленой
Двухоборотный свист!
Валя, Валентина,
Что с тобой теперь?
Белая палата,
Крашеная дверь.
Тоньше паутины
Из-под кожи щек
Тлеет скарлатины
Смертный огонек.
Говорить не можешь —
Губы горячи.
Над тобой колдуют
Умные врачи.
Гладят бедный ежик
Стриженых волос.
Валя, Валентина,
Что с тобой стряслось?
Воздух воспаленный,
Черная трава.
Почему от зноя
Ноет голова?
Почему теснится
В подъязычье стон?
Почему ресницы
Обдувает сон?
Двери отворяются.
(Спать. Спать. Спать.)
Над тобой склоняется
Плачущая мать:
Валенька, Валюша!
Тягостно в избе.
Я крестильный крестик
Принесла тебе.
Все хозяйство брошено,
Не поправишь враз,
Грязь не по-хорошему
В горницах у нас.
Куры не закрыты,
Свиньи без корыта;
И мычит корова
С голоду сердито.
Не противься ж, Валенька,
Он тебя не съест,
Золоченый, маленький,
Твой крестильный крест.
На щеке помятой
Длинная слеза…
А в больничных окнах
Движется гроза.
Открывает Валя
Смутные глаза.
От морей ревучих
Пасмурной страны
Наплывают тучи,
Ливнями полны.
Над больничным садом,
Вытянувшись в ряд,
За густым отрядом
Движется отряд.
Молнии, как галстуки,
По ветру летят.
В дождевом сиянье
Облачных слоев
Словно очертанье
Тысячи голов.
Рухнула плотина —
И выходят в бой
Блузы из сатина
В синьке грозовой.
Трубы. Трубы. Трубы
Подымают вой.
Над больничным садом,
Над водой озер,
Движутся отряды
На вечерний сбор.
Заслоняют свет они
(Даль черным-черна),
Пионеры Кунцева,
Пионеры Сетуни,
Пионеры фабрики Ногина.
А внизу, склоненная
Изнывает мать:
Детские ладони
Ей не целовать.
Духотой спаленных
Губ не освежить —
Валентине больше
Не придется жить.
— Я ль не собирала
Для тебя добро?
Шелковые платья,
Мех да серебро,
Я ли не копила,
Ночи не спала,
Все коров доила,
Птицу стерегла, -
Чтоб было приданое,
Крепкое, недраное,
Чтоб фата к лицу —
Как пойдешь к венцу!
Не противься ж, Валенька!
Он тебя не съест,
Золоченый, маленький,
Твой крестильный крест.
Пусть звучат постылые,
Скудные слова —
Не погибла молодость,
Молодость жива!
Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед.
Боевые лошади
Уносили нас,
На широкой площади
Убивали нас.
Но в крови горячечной
Подымались мы,
Но глаза незрячие
Открывали мы.
Возникай содружество
Ворона с бойцом —
Укрепляйся, мужество,
Сталью и свинцом.
Чтоб земля суровая
Кровью истекла,
Чтобы юность новая
Из костей взошла.
Чтобы в этом крохотном
Теле — навсегда
Пела наша молодость,
Как весной вода.
Валя, Валентина,
Видишь — на юру
Базовое знамя
Вьется по шнуру.
Красное полотнище
Вьется над бугром.
«Валя, будь готова!» —
Восклицает гром.
В прозелень лужайки
Капли как польют!
Валя в синей майке
Отдает салют.
Тихо подымается,
Призрачно-легка,
Над больничной койкой
Детская рука.
«Я всегда готова!» —
Слышится окрест.
На плетеный коврик
Упадает крест.
И потом бессильная
Валится рука
В пухлые подушки,
В мякоть тюфяка.
А в больничных окнах
Синее тепло,
От большого солнца
В комнате светло.
И, припав к постели.
Изнывает мать.
За оградой пеночкам
Нынче благодать.
Вот и все!
Но песня
Не согласна ждать.
Возникает песня
В болтовне ребят.
Подымает песню
На голос отряд.
И выходит песня
С топотом шагов
В мир, открытый настежь
Бешенству ветров.
1932 г.

Да, так любить, как любит наша кровь,

Никто из вас давно не любит!

Забыли вы, что в мире есть любовь,

Которая и жжет, и губит!


Мы любим всё - и жар холодных числ,

И дар божественных видений,

Нам внятно всё - и острый галльский смысл,

И сумрачный германский гений...


Мы помним всё - парижских улиц ад,

И венецьянские прохлады,

Лимонных рощ далекий аромат,

И Кельна дымные громады...


Мы любим плоть - и вкус ее, и цвет,

И душный, смертный плоти запах...

Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет

В тяжелых, нежных наших лапах?


Привыкли мы, хватая под уздцы

Играющих коней ретивых,

Ломать коням тяжелые крестцы,

И усмирять рабынь строптивых...

Люблю это стихотворение, за воспоминания с ним связанные, оно было одним из любимых у мужа...

Я Блока в принципе люблю)

Мне у Дельфина больше нравится

Так много камней брошено в меня,
Что ни один из них уже не страшен,
И стройной башней стала западня,
Высокою среди высоких башен.
Строителей ее благодарю,
Пусть их забота и печаль минует.
Отсюда раньше вижу я зарю,
Здесь солнца луч последний торжествует.
И часто в окна комнаты моей
Влетают ветры северных морей,
И голубь ест из рук моих пшеницу…
А не дописанную мной страницу,
Божественно спокойна и легка,
Допишет Музы смуглая рука.

Стихи Есенина

Нет,я серьезно)Я другую литературу читаю просто)Классика не мое совсем

Людмила Петрушевская. Есть вещи неистребимые -зависть, ненависть, пластик и поролон. Но когда-нибудь они исчезнут, вы мне поверьте и хотя по-прежнему будет сиять небосклон, всё вышеперечисленное станет густой нефтью.

Люблю стихи Роберта Рождествеского.