На прошлой неделе один водитель остановился на обочине пустой и ничем не примечательной дороги возле поселка Раткул, что западнее Дублина. Остановился он по малой нужде. И тут случилось нечто странное. Он услышал детский плач. И там, посреди пустого поля, он нашел новорожденного ребенка, оставленного в сумке для покупок.
По оценкам врачей, ребенку от 24 до 36 часов от роду. Ирландская полиция призвала мать объявиться. Полицейские пообещали, что никакого уголовного наказания не будет, и что матери будет оказана помощь, лишь бы ребенок не был лишен материнской заботы и любви. Они назвали новорожденную Мэри, и она прекрасна.
Она также стала символом новой эпохи для детей.
Теперь ближе к дому. Два года назад в Канзасе еще один родитель выставил свое семя на продажу, если можно так выразиться. В 2009 году Уильям Маротта (William Marotta) нашел на сайте электронных объявлений Craigslist обращение пары лесбиянок, которым была нужна сперма. Он передал им пару чашек. А в 2014 году канзасский суд распорядился, что он должен платить пособие на ребенка. «Я отдал генетический материал, и все, больше ничего», — сказал он в свою защиту.
Ваше отношение к делу Маротты — наверняка хороший показатель того, на чьей вы стороне в этой культурной войне. Если вам кажется, что государство право, заставляя его платить алименты, то вы, скорее всего, на стороне старого мироустройства, то есть, «естественной семьи». Если вы считаете, что это возмутительно, когда биологический отец должен нести какую-то ответственность за ребенка, значит, вы на стороне новой, только зарождающейся эпохи — эпохи договорной семьи, которую назначают власти.
Ошибка Маротты заключалась в том, что сперму он передал не через клинику, а через сайт объявлений, и что оплодотворение было проведено дома, а не под наблюдением врача. Вот что по этому поводу сказали на CNN:
Он сказал, что не намеревался стать родителем. «Я не отец ей», — заявил он. Но по законам Канзаса он отец ребенка. Если бы оплодотворение провел врач, все было бы иначе, ибо Маротта смог бы с документами в руках доказать, что был донором спермы, а не любовником матери девочки.
Язык сообщения CNN — это язык новой эпохи. Он предполагает, что формулировка в законе важнее того, что говорят гены Маротты и его дочери. Сторонник естественной семьи скажет Маротте и прочим продавцам спермы, что когда они идут в клинику, они не просто продают «материал». Они действуют с позиции силы по отношению к своему потомству и продают правопритязания своих будущих детей на себя.
Признанные законом доноры спермы (и яйцеклетки) берут деньги в расчете на то, что рождающиеся дети будут «не их». То есть, ради удобства (и ради выгоды) взрослых детей лишают не только родительской заботы, но и знаний о своем происхождении. Они ничего не знают о своем этническом происхождении, об истории своей семьи, не знают своих бабушек и дедушек — то есть, всего того, что для нас является определяющим.
Разглагольствования традиционалистов о естественной семье в последние годы обострились в ходе дебатов об однополых браках. Традиционалисты говорят, что с-суальная революция дала взрослым беспрецедентную независимость и возможность делать то, что хочется, однако делается это в ущерб правам детей на своих родителей. Развод без претензий создает стимулы, лишающие ребенка прочного дома и семьи, где он мог бы жить и развиваться. Любую репродуктивную донорскую технологию так или иначе можно считать точно таким же разводом без претензий. Родители просто навязывают правовой и общественный развод своему биологическому ребенку.
Несомненно, доводы о преимуществах естественных семей демократический ум воспринимает с подозрением — как и те, кто предан новой эпохе договорной семьи. Два года назад журналист Том Джунод (Tom Junod) столкнулся с такой риторикой на политической конференции и охарактеризовал ее как «войну против усыновления»:
Консервативное движение, которое когда-то сводило к минимуму трудности с усыновлением, сейчас прямо и косвенно порочит усыновление, делая это как раз из-за того, что оно создает альтернативу идеальным биологическим семьям, у которых, как говорят, есть патент на Божий замысел. [Esquire]
Джунод следующим образом описывает одну из брошюр, где превозносится естественная семья:
Брошюра Национальной организации за брак поразила меня не тем, что она признает биологическую связь между родителями и детьми, а скорее, своим заявлением о том, что все семьи, созданные вне рамок таких уз, являются результатом неподобающих махинаций взрослых, а поэтому ставят с ног на голову предназначение брака. [Esquire]
Во-первых, статья Джунода полна иронии, ибо написана она была после небольшой волны нравственной паники по поводу того, что религиозные консерваторы занимают опасную позицию в пользу усыновления. Джуноду пришлось перестраховываться и говорить, что это «неявные» выпады против усыновления, так как ничего явного он найти не смог. Причина в том, что религиозные консерваторы и даже другие сторонники естественной семьи (включая геев) выступают за усыновление, так как благодаря ему сироты обретают семьи.
Но они говорят прямо противоположное: «неподобающие махинации взрослых», которые превращают членов семей в сирот. И они особенно против рынка, требующего целенаправленного создания сирот.
В эту пятницу в Ирландии состоится общенациональный референдум по внесению поправок в конституцию, согласно которым однополые пары включаются в определение семьи. Призывающие голосовать «против» согласились на лозунг, который гласит, что каждый ребенок заслуживает того, чтобы у него были мать и отец. Естественно, на противоположной стороне возникло вполне ожидаемое оцепенение. Призывающие голосовать «за» недовольны тем, что дебаты об одинаковом отношении по закону превращаются в дебаты о суррогатных матерях, о детях из пробирки и о донорстве «генетического материала», такого как сперма и яйцеклетка.
Финтан О’Тул (Fintan O’Toole) из The Irish Times говорит, что противники поправок оскорбляют далеко не только гомос-суалистов и лесбиянок, и это действительно так. В современном развитом мире повсюду разыгрывается один и тот же конфликт между естественной и договорной семьей, однако в Ирландии он принимает особенно острые формы.
Причина заключается в том, что предложенные поправки относятся к разделу о семье в ирландской конституции, где говорится не только о браке, но и о семье. Конституция Ирландии гласит: «Государство признает семью в качестве естественной и основополагающей ячейки общества и нравственного института, обладающего неотъемлемыми и неотторжимыми правами, предшествующими и превосходящими все действующее право».
Выступающие «против» выдвигают довольно тонкий, но основательный аргумент. Ирландские суды обнаружили, что этот раздел конституции включает право на производство потомства, а поэтому противники поправок говорят, что искусственные методы репродукции введут в основу ирландской юриспруденции идеологическое понимание отцовства и материнства, а не биологическое. Слово «естественная» в таком контексте вынужденно обретет новое значение.
И теперь уже государство вместо «признания» первоначального и естественного института семьи, чьи интересы превыше его собственных интересов, будет вынуждено взять в свои руки новое, коммерческое понимание отцовства и материнства, узурпируя власть и назначая законных родителей вне зависимости от биологии. Намерения договаривающихся сторон будут превыше природы.
Такое понимание уже появилось в некоторых юрисдикциях США:
В Калифорнии эта идея нашла сегодня широкое признание благодаря прецедентным судебным делам, где постановляется, что члены гомос-суальных и лесбийских партнерств могут называться родителями в свидетельствах о рождении, даже если один из родителей не имеет никакого биологического отношения к ребенку. Идея о намерении как об определяющей черте родительского статуса характерна для искусственной репродукции в целом. В делах о донорстве половых клеток судьи все чаще соглашаются с мыслью о том, что «настоящий» родитель это тот, кто намеревается воспитывать ребенка. [Everything Conceivable]
Поскольку ирландское государство недавно в большой спешке присвоило себе колоссальные новые полномочия действовать в «лучших интересах ребенка», и поскольку при рассмотрении биологического отцовства/материнства в судебных делах в рамках семейного права несправедливое преимущество будет отдаваться партнерствам противоположного пола, правовая сила биологического отцовства и материнства будет ослаблена.
На самом деле, право на производство потомства для однополых пар практически требует уничтожения биологического отцовства/материнства, поскольку у однополых пар не может быть детей без какого-либо участия представителя противоположного пола. А равенство требует еще большего. Чтобы равные родительские чувства и опыт в полной мере появились у обоих, стремление ребенка узнать своих биологических родителей и его правопритязания на них необходимо устранить, как бы мучительно и горько это для него ни было.
Равенство перед законом будет обеспечено тогда, когда все естественные родители окажутся в том же самом правовом положении, что и доноры спермы и яйцеклеток, а также люди, принимающие на себя договорные обязательства. Таким образом, весь социальный, психологический, исторический, правовой и духовный статус материнства сведется к вынашиванию ребенка, а отцовства — к предоставлению «генетического материала». Государство вместо признания «естественных» прав семьи, которая стоит выше него, будет назначать эти права «в лучших интересах ребенка», не учитывая биологические взаимоотношения.
Таким образом, в Британии в этом месяце возникло судебное дело, в котором суррогатная мать, проявившая непокорность по отношению к тем, кто прибег к ее услугам (причем прибег незаконно), сегодня подвергается всяческим нападкам и оскорблениям за то, что «обманным путем» кормила грудью свою биологическую дочь и крестила ее в православной вере. Суд распорядился отдать ее ребенка двум заключившим с ней договоренность мужчинам.
В новую эпоху даже кормление собственного ребенка может стать уголовно наказуемым деянием, если государство будет склонно наделять родительским статусом людей на основании содержания электронной переписки, а не генов.
Есть также нравственные и практические проблемы, связанные с новыми методами репродукции. Существует вполне реальная возможность случайного инцеста и кровосмесительных браков. На рынке спермы господствуют такие страны как Дания и Соединенные Штаты Америки, гарантирующие, что правопритязания ребенка на своих биологических родителей будут полностью ликвидированы. Никаких сюрпризов в 18-летнем возрасте, как недавно произошло в Британии, когда женщина подала в суд и обнаружила, что является одним из 200 отпрысков своего отца. Некоторым детям доноров, по крайней мере, дают возможность узнать «донорский номер», дабы они не вступили случайно в половую связь с кем-нибудь из своих многочисленных неполнородных родственников.
Всякий раз, когда у меня возникает искушение сказать о том, что такая возможность слишком маловероятна, чтобы о ней беспокоиться, я вспоминаю, одну из своих неполнородных родственниц, родившуюся на другом континенте, которая сегодня занимается той же работой, что и я, и работает в нескольких минутах ходьбы от редакции The Week. Если бы мы не знали, что являемся родственниками, шансы на встречу, знакомство и близость у нас были бы недопустимо выше нуля.
А я только один незаконнорожденный ребенок в этой ветви. И теперь представьте, что подобных мне сотня.
Я не хочу себя обманывать и не верю в то, что вторичный и даже третичный вред от донорских репродуктивных технологий убедит кого-то отказаться от однополого брака. Освобождение взрослого человека от моральных правопритязаний его биологических детей это тенденция, появившаяся задолго до однополых браков, и она сыграет свою незначительную роль в более глубоком проникновении такой логики в суды семейного права. Увеличение числа договорных семей это в основном непреднамеренная случайность. Но это абсолютно новое понятие семьи.
О’Тул страстно спорит о том, что определение брака должно и дальше претерпевать изменения, и что перемены в его жизни были во благо. Когда он в 1983 году был женат, закон, как он выражается, сделал его, как мужа, «узаконенным тираном». Тогда закон не признавал и не наказывал за супружеское изнасилование, не разрешал разводы и считал жену постоянно проживающей с мужем даже в том случае, если она жила в Ирландии, а он в Лондоне или Бостоне. Узаконенный развод, который был введен в Ирландии в 1995 году с перевесом всего в 10 000 голосов, создал больше равноправия в институте брака. О’Тул говорит, что до введения таких перемен брак как институт было практически не за что хвалить.
Но принесенные с-суальной революцией перемены, которые так восхваляет О’Тул, породили новых узаконенных тиранов. И их жертвами становятся дети. В эгалитарном будущем, куда он так стремится, не будет никаких табу, суеверий и законов, запрещающих родителям продавать правопритязания своих детей на рынке плоти, отчаянно нуждающемся в сиротах. Матери обладают свободой делать аборт. А появление «рыночных» детей создает для бедных биологических родителей опасность лишиться своих чад, поскольку состоятельные чужаки считаются более «компетентными» в вопросах детских интересов.
Мэри оставили в сумке для покупок на обочине дороги, и теперь власти слепо, ошеломленно и совершенно безграмотно пытаются воссоздать для нее семью. Это идеальный образ общества, позволившего рынку и государству узурпировать роль матери и отца. И все во имя свободы и в соответствии с коммерческой логикой.
Конечно, Мэри была совершенно свободна, сидя в этой сумке для покупок. Она была свободна от власти традиции, которая селит родителей и их детей под одной крышей; свободна от табу, которые сохраняют единство семей; свободна, чтобы с ней могли дурно обращаться незнакомцы; свободна, чтобы умереть в одиночестве в мире, которому она на самом деле безразлична.
http://inosmi.ru/world/20150526/228224528.html
безотносительно географического положения - национальности - вероисповеданий и т.д.? (как говорил Андрей)? 
. Но мало кто об этом задумывается, познакомившись с красивой и соблазнительной дамочкой на маленьком авто 
Mail.ru,
OK.ru или
VK.com
Yandex
