посвящается этому вашему "заводы стоят".
"...Вот. Лощина, сосны, снег, там дальше - каменные горы, свинцовое небо, свинцовый ветер. Снег рыхл, и третий день дуют ветры: - примета знает, что ветер ест снег. Март. Не дымят трубы. Молчит домна. Молчат цеха, в цехах снег и ржа. Стальная тишина. И из прокопченных цехов, от мертвых машин в рже, - глядит: Китай, усмехается, как могут усмехаться солдатские пуговицы. Молчат фрезеры и аяксы. Гидравлический пресс не стонет своим - нач-эвак! нач-эвак! - В прокатном, на проржавевшей болванке, лежит рыжий снег - разбиты стекла вверху. Турбинная не горит ночами, в котельном свистит ветер и мрак. Из литейной, у которой снарядом отъело угол, от мартена, из холодных топок - выглядывают степенно солдатские пуговицы, ушастые, без котелка.
- Там, за тысячу верст, - в Москве, огромный жернов войны и революции смолол Ильинку, и Китай выполз с Ильинки пополз… -
- Куда?!
- Дополз до Таежева?!
- Врешь! Вре-ешь! Врее-оошь!
- Белые ушли в марте, и заводу март.
Белые ушли с артиллерийским боем, все разбежались по лесам в страхе от белой чумы, лишь Красная армия, в драных шинеленках, мелкими кучками - и тысячами - перла и перла вперед. Долго после белых в механическо-сборном в ветре на кране висел человек, зацепленный за ребра, а в шахтах по горло стояла вода, и посиневшие плавали трупы. - Мартовский ветер ревел метелями и ел снег, из мартовского снега по лощинам вокруг завода и в лесах кругом - из съеденного ветром снега - торчали человеческие руки, ноги, спины - изъеденные не ветром уже, а собаками и волками. В мартовском ветре - сиротливо в сущности - трещали пулеметы, и, точно старик хлопушкой бьет мух по стенам, ахали пушки…
- Дополз до Таежева?!
- Врешь! Вре-ешь! Врее-оошь!..
Без дураков. - Завод возжил удивительно просто, в силу экономической необходимости. Ушли белые, и из лесов после страха стали собираться рабочие, и рабочим нечего было есть. Вот и все. Власть менялась восемь раз, - у рабочих осталась одна мать - машина. На заводе не было власти, - рабочие кооперировались артелью. На заводе не было топлива, шахты были затоплены: за заводом был конный завод Ордыниных, под ипподромом шли пласты угля, - без нарядов стали рыть здесь уголь, коксовать времени не было, и чугунное литье пустили на антраците. Машины были погажены, - первой пустили инструментальную. Не было смет на деньги, чем платить рабочим, - и решили на каждого рабочего и мастера отпускать в месяц по пуду болванки, чтобы делать плуги, топоры, косы - для товарообмена. Завод - самовозродился, самовозжил. - Это ли не поэма, стократ величавее воскресения Лазаря?! - Архип Архипов и инженерик такой, взлохмаченный, в овчинной куртке и треухе, с поговоркой этакой - та-ра-рам (революция - тара-рам, скандал - та-ра-рам, белые приходили - та-ра-рам, зубы болят - та-ра-рам, восемь властей менялось - восемь тарарамов: первый тарарам, второй, третий…), - Архип Архипов и инженерик этот метались по заводу, в цеха, на шахты, а в конторе вечером грандиознейший проект писали - вырабатывали калибры и допуски нормализации. Веял по ветру черный дым мартена, и полыхала ночами, в завалы, домна. От цехов пошел скрежет железа, умерла стальная тишина. - Магть "энегрично фукцировать"!
По списку работающих заводов, имевшемуся у экспедиции по ознакомлению с тяжелой нашей индустрией, Таежево не значилось. Экспедиция заехала в Таежево случайно, - проезжала мимо ночью, не собиралась остановиться и увидела горящую домну, и остановилась, и нашла Таежево - одним из единственных…" (Б. А. Пильняк "Голый год")
Сообщение
отредактировал Steelmaster, Россия, Ачинск (автор поста) 18.11.2020 23:51